– Умоляю, попросите герцога Бари позволить этому превосходному мастеру, Джану Кристофоро, который вырезал портрет Вашего Высочества из мрамора, приехать в Мантую на несколько дней и оказать мне такую же услугу.
Вскоре маркиза получила от сестры ответ:
– Сеньор Лодовико с радостью выполнит просьбу Вашей Милости.
Однако Романо, несмотря на всю настойчивость Изабеллы, которой «нравилось, когда её желания исполнялись немедленно», прибыл ней только спустя шесть лет. Впрочем, это ничуть не обескуражило маркизу, которая продолжала на протяжении всего этого времени осаждать зятя подобными просьбами. Здесь во всей красе проявилась её страсть коллекционера, ради которой Изабелла, забыв о собственной гордости, могла годами клянчить понравившуюся ей вещицу или льстить тому, кто мог обеспечить ей раритет, которого она так страстно добивалась. Впрочем, если Моро не желал уступать своей очаровательной свояченице своих лучших мастеров, то в других просьбах он отказывал ей редко. Его курьеры постоянно привозили в Мантую подарки: дичь и оленину, отборные овощи и фрукты, артишоки и трюфеля, яблоки, груши и персики. Взамен Изабелла посылала ему знаменитую рыбу (лосося и форель) с озера Гарда, считавшуюся деликатесом, которую герцог Бари любил видеть у себя на столе во время Великого поста. В тот год после их первой встречи переписка между двумя дворами была особенно оживлённой, и Лодовико жаловался на то, что свояченица иногда не сразу отвечала на его письма:
– Конечно, моя привязанность к Вашему Высочеству гораздо больше, чем Ваша ко мне!
Однако Изабелле было некогда. Вернувшись в Мантую, она с удвоенным рвением принялась за обустройство собственных покоев в Сан-Джорждо. С того времени, как десять лет назад умерла мать маркиза, Маргарита Баварская, никто не пытался сделать более уютным мрачный старый замок. Поэтому Изабелла страстно желала привнести туда немного изящества и красоты по примеру своей матери. Апартаменты, которые она занимала большую часть своей супружеской жизни, находились в башне рядом с так называемой Брачной комнатой, украшенной фресками Андреа Мантеньи. Из её покоев открывался вид на воды озера и длинный мост Сан-Джорджо, а лестница в углу вела в апартаменты её мужа на первом этаже. Судя по сохранившимся деталям, позолоте и ультрамарине на сводчатом потолке и эмблемам Гонзага, вырезанным на фризе из искусно инкрустированного дерева, особенной роскошной была личная студия (кабинет) Изабеллы. Там она вместе с Елизаветой Гонзага проводила свои самые счастливые дни, окружённая книгами и картинами, камеями и музыкальными инструментами, которые любила. К студии примыкала Гротта, комната для других коллекций, где были представлены античные медали и монеты, резные камни и скульптура.
В свой первый приезд в Мантую Изабелла привезла с собой целую группу художников,