Я положил вилку на стол и терпеливо и ласково, как если бы имел дело с душевнобольной, сказал – Сашенька, давай не будем спешить. Сначала найдем твою дочку, убедимся, что все у нее хорошо, затем ты родишь нашего сынишку, он будет совсем маленький и беспомощный, нам все силы потребуются, чтобы его растить, потом он подрастет, и тогда мы и подумаем, что нам делать дальше, нужны ли нам еще дети и если да, то как ими обзавестись. Хорошо?
Так же медленно и спокойно, в тон мне, также ласково улыбаясь, Сашка спросила – Что ты имеешь в виду, Кирюшенька, когда говоришь, что «вот найдем твою дочку, убедимся, что у нее все хорошо»? Разве ты забыл, милый, что она растет в детдоме, без матери? Разве ты не понимаешь, что у нее не может быть «все хорошо»? Сашка договорила свою тираду голосом, шипящим от ненависти. Ненависть горела в ее глазах. Этим же змеиным голосом она произнесла – Неужели не понятно, что мы должны найти девочку и забрать ее себе! У ребенка должен быть дом, должна быть семья! Это наш ребенок, Кирилл!
Я встал. – Ну уж нет, дорогая Сашенька! Это не наш ребенок! Это твой ребенок! Твой и твоего хахаля. А я так вообще узнал о нем несколько дней назад. И я не хочу, чтобы эта девица – не забывай, ей уже пятнадцать лет – вдруг стала звать меня папой и жить в моем доме. И я не стыжусь этого. Я ей ничего не должен. Это ты бросила ее, а не я. Это ты ей должна, ты и твой хахаль Сережа! Так что не вешай на меня свои грехи.
Сашка заплакала и выскочила из-за стола. Побежала в спальню, рыдать. Как же меня все это уже достало. Прямо тошнит от этих страстей. Оказывается, я не просто должен найти эту девочку, но еще и поселить у себя и полюбить, как родную.
Минут через пятнадцать, выкурив две сигареты и досчитав пять раз до десяти, я пошел мириться с этой дурой. Я не хочу, чтобы мой ребенок страдал из-за наших ссор. Надев на лицо самое умильно-виноватое выражение, я просунулся в спальню. Любимая, можно я войду? – вкрадчиво пропел я. Любимая не слышала. Она с увлечением рассказывала кому-то, какой я гад. Я прислушался. Это была не одна из ее бесчисленных подруг. Ее собеседником был отец ее дочери, что, конечно же, не могло не радовать. Я знаю, что нехорошо мешать людям общаться. Но мне плевать. Я подошел и сел на кровать так, что любимая не могла меня не заметить. Она демонстративно продолжала разговор, я ждал. Затем она положила трубку и, не обращая на меня никакого внимания, легла в постель, свернувшись калачиком и повернувшись ко мне попой. Типа, я обиделась и разговаривать не буду.
Я понимал, что мне лучше уйти. Но внутри меня снова все кипело от ярости, я уже не мог остановиться и поэтому