Приоткрыла дверь и робко заглянула в унылое нутро кабинета. Дедуля ждал меня, расположившись за большим дубовым столом. Вообще он редко пользовался этим кабинетом, предпочитая гнетущей сумрачной обстановке заставленного стеллажами с книгами помещения уютную светлую кухню, где и разбирал корреспонденцию, а порой и работал над вычислениями за чашечкой ароматного танорского чая. Но не сейчас, что сильно настораживало.
– Проходи, присаживайся, – кивнул дедушка на стул напротив стола, даже не взглянув на меня и уделив все внимание какому-то документу, который сейчас держал в руках.
Вот тут мне стало действительно не по себе. Просто дедуля крайне редко переходил к вот такому, официально-холодному тону в общении со мной. В основном это случалось тогда, когда он отчаивался договориться со своенравной внучкой по-хорошему. И подчеркнутый официоз, как правило, грозил большими неприятностями… мне.
– Дедуль, я больше не буду. Вот честно, больше никогда, ни единого разочка… Обещаю, – затараторила я, продолжая мяться в дверях.
– Я сказал: проходи и присаживайся, – безапелляционно заявил дедушка, по-прежнему даже не взглянув на меня.
Мне крышка…
Доплелась до стула, рухнула на него и заломила руки в скорбном, долженствующем показать всю глубину моего раскаяния жесте. Не прокатило.
– Слезу пустить забыла, – хмыкнул дедушка, мельком взглянув на меня и вернувшись к изучению документа.
Да что ж он там такое интересное читает, что даже долгим осуждающим взглядом меня не удостоил? Любопытство взяло верх над инстинктивным предчувствием грядущих неприятностей, и я подалась вперед, максимально вытянув шею, чтобы заглянуть в сокровенную бумажку. Маневр дедуля отследил, усмехнулся и… протянул документ мне.
– Читай, – щедро предложил он.
Читать как-то сразу расхотелось. И вообще, неинтересно мне совсем. Но любопытство, будь оно неладно, мне не поверило, и бумажку я из дедушкиной