Дрон закурил.
Старик дернул калитку на ограде, но дверь не поддалась. Лед намертво вцепился в железо.
– Чудно – там, у площади на пригорке, ручьи журчат. Скоро цветками вспыхнут проталины. А в здешнем королевстве зима лютует. Вроде и не собирается убираться восвояси. Царство холода, – отметил Дрон.
– Скоро и в наши края весна прилетит, и о нас, горемычных, вспомнит, – сказал Василий Иванович. – Теплом побалует, еще приласкает.
Ежась от ветра, втягивая шею в плечи, Дрон одну за другой застегнул все пуговицы на пальто. Его бил озноб.
– Жена тебе? – спросил, кивая на фотографию женщины, полную жизни.
– Она, матушка… – С трудом выдавил старик и слегка покачнулся. Чтобы устоять на льду, схватил Дрона за плечо.
– Молодой умерла что ли? – Дрон недоверчиво посмотрел.
– Семидесяти лет. Месяц не дожила до именин… – Старик говорил, хватая ртом воздух. – В прошлом году убралась… Бог прибрал. – А портрет я выбирал – фото из прошлых лет, как поженились. Сорок лет прожили душа в душу. Но будто бы по всей длине для меня только один день жизни вышел. До сих пор голубу мою такой – молодой – вижу… День и ночь стоит перед глазами … будто живая.
Голос мужчины сипел и дрожал.
Дрон не решался смотреть старику в лицо – лишь почувствовал, как клещами сдавило горло. Он подивился себе, своей неожиданной чувствительности.
Казалось, его давно перестало волновать, что люди умирают. По служебным обстоятельствам он ежедневно встречал тех, кто терял своих близких. Смерть сделалась для него горькой привычкой и спутницей жизни и походила на тугой тусклый рассвет, на вой ветра в печной трубе в лютую пору, на безысходную ночную тоску, когда не приходила Люська.
Так получилось , что смерть стала его работой. Горе не имело ни лица, ни названия. Начальник бригады с раннего утра предъявлял работникам ритуальных услуг дневную норму – они копали могилы.
– На сносях была, первенцем… отекала… – помолчав, заговорил старик, оставив попытку совладать с калиткой.
Дрон услышал в голосе спутника теплые нотки.
– Зимой дело было. Снежило в тот день. На дом мастера вызывал, боялся в пургу жену вести в ателье, чтобы не застудить матушку…
Дрон всматривался в круглое лицо миловидной женщины на фото. Она улыбалась.
– Сашок уж в брюхе толкался. Живот большой несла на себе, тяжелый… Еле ходила.
Мужчина говорил с остановками. Задыхался от слов, словно от ходьбы или бега.
– А по весне матушка разродилась… Крепкий мальчуган был, белолобый…
– Почему был? Умер?
– Что ты! В своем ли уме? – замахал руками старик, сильно испугавшись. – Жив-здоров, слава Богу. Бизнесмен, «Альфа-билдинг», слыхал?
Дрон пожал плечами, покачал головой.
– Известная компания. Дома строят.
Они замолчали.
– Пойду я, – постояв рядом, сказал