В бар вошла женщина очень приятной наружности, с минимально допустимым количеством одежды и синими волосами.
– Милый, где ты шляешься? Я видела этого ублюдка Джофэ на площади, и он явно куда-то торопился. – Она не переступила порог, так и стояла в дверях. Кроме Мэра и, пожалуй, нашего нового знакомого, она единственная, кто выглядел, словно ей все дозволено.
Лицо Мэра на секунду исказила та безумная улыбка, что играла несколько секунд назад. Он обернулся, и его лицо вновь сияло добродушием.
– Милая. Дорогая! ПРЕЛЕСТНЕЙШАЯ МОЯ! – эти слова звучали так, будто он выступал перед толпой избирателей за неделю до выборов. – ДУШЕЧКА! – он понизил тон и продолжил более сдержанно: – Если ты еще хоть раз в жизни назовешь меня милым, я разворочу тебе грудную клетку своим топором. И ты умрешь. А я буду насиловать твой труп, пока твои мышцы будут медленно коченеть.
– Ну, прости, – совершенно безразлично ответила девушка и изобразила на пальцах идущего человека.
– Что ж, на этом, пожалуй, и закончим. – Теперь Мэр обращался ко всем: – Спасибо, что были со мной в этот нелегкий час, дорогие избиратели. – Он уверенно направился на выход, но остановился в дверном проеме. – Но… – Он обернулся и улыбнулся, – мойте руки перед едой и не попадайтесь мне на пути, когда я играю на саксофоне, который я заберу позже. Ах, какой чудесный день. – И он удалился. Выйдя на дорогу, он крикнул в небо над пустыней, – И НЕ ТРОНЬТЕ МЕРТВЕЦОВ!
Это были те дни, когда Мэр мог позволить себе немного подурачиться.
После ухода Мэра прошло минут десять, прежде чем бар пришел в движение. Постепенно постояльцы начали шевелиться и разговаривать. Никто не делал вид, что ничего не было. Просто всем было наплевать.
Наконец, разговор возобновили и наши герои. Точнее, наш новый-старый знакомый начал свой длинный монолог.
– Не лотерея. Сказать по правде, я был уверен, что это за мной. Но сегодня не повезло Джофэ. Или повезло, если смотреть на мир через призму самого Джофэ. Мэр в ближайшем будущем избавит его от страданий и нескольких частей тела, как бы прискорбно это ни звучало. Но перейдем к делу. Судя по виду этого джентльмена, – он указал на профессора, – мы уже встречались. А если судить по ширине его раскрытого рта, то было это лет сорок, а то и пятьдесят назад. Возможно, я ошибся. – Он обращался только к Тони. Профессор его не волновал. – Но не думаю. Никто не будет искать тот храм просто для того, чтобы проверить слухи, так как все знают, что они правдивы. Его ищут и находят либо безумцы, либо идиоты. В любом случае конец всегда один. Люди встречают меня, я рассказываю им суть дела, и они убегают прочь. То же было и с вашим другом, я полагаю. Но ему повезло: был отпущен. Немногие могут этим похвастаться.
Это все слова. Неважно, что я скажу. Неважно, что вы скажете. Важно то, что мы можем сделать, и то, что мы сделаем. Мне не интересны ваши мотивы, а вас не должны