Карла Энновича Юрла зарезали в подъезде около полуночи. Окостеневшее тело нашли утром – длинно закричал молочник, привезший творог и сметану жильцам третьей и пятой квартиры…
…Ранним утром, когда еще не развиднелось и последний мороз казался сероватым, тяжелым, Воронцов, остановившись неподалеку от своего дома, увидел, как в полицейскую карету втолкнули Никандрова. Его били по шее, вталкивая в карету, а он кричал что-то свирепое и яростное.
«А ведь это, верно, его вместо меня взяли», – понял Воронцов и хотел было открыться полиции, но потом он решил, что Никандрова и так освободят, разобравшись в ошибке, а его они, видимо, освобождать не станут, а после он понял, что, вероятно, и Никандрова не станут быстро освобождать, а скорее всего вышлют – хорошо в Латвию, а то и обратно домой, и вспомнил он сегодняшнюю ночь, и Карла Энновича, и Оленецкую, и увидел себя со стороны, и подумал: «Будь же мы все трижды прокляты!.. Пресмыкающиеся… Вандея вонючая…»
И стало ему до того вдруг противно жить на этой земле, что он было подумал пойти к морю и утопиться, но потом вспомнил, как издевался над самоубийцами, и позвонил к Нолмару и договорился о встрече.
– Вы уже знаете об арестах? – спросил Нолмар.
– Она сказала об этом ночью. Я не успел никого предупредить. Кто мог подумать, что президент так быстро подчинится их нажиму…
– Дальше будет подчиняться еще быстрее. О том, что зарезан журналист Юрла, тоже знаете?
– Как вы думаете, если большевики потеряют миллионов сорок долларов, – это для них будет ощутимо? – не отвечая на вопрос Нолмара, спросил Воронцов.
– Естественно… Они ведь выходят к барьеру – им торговать надо. Но, исчезнув там, где эти деньги объявятся?
– Где-нибудь да объявятся… Мне нужны документы, Отто Васильевич, билет до Москвы и денег – немного.
– Документ на чье имя?
– На любое, не суть важно…
– Это я понимаю… Фотография-то чья должна быть там?
– Моя.
– Ах, вот как… Тогда я повторю свой вопрос: где объявятся потом эти миллионы?
– Где-нибудь да объявятся…
– Тогда вы «где-нибудь» себе документы и заказывайте…
– Где бы им нужнее объявиться? – после долгой паузы, решив было вылезти из машины, но потом поняв, что положение его до унизительного безвыходное, спросил Воронцов.
– В Германии.
– Вы хотите, чтобы часть денег перешла в ваше пользование?
– Почему же часть? Все эти деньги должны перейти в наше пользование. За каждый доллар мы будем расплачиваться марками – по спекулятивной, естественно, цене.
– Но эти доллары не будут обращены Германией в пользу торговли с Совдепией?
– Мы, естественно, можем торговать с ними, но доллары нам нужны для торговли с Америкой. Россия удовольствуется ботинками, крахмалом и гайками.
– Моя организация будет вправе распоряжаться деньгами, даже если Советы станут третировать