– Замолчи. – Овсей замахнулся самопалом.
Старый стрелец остановил его:
– Не трогай, он человек подневольный.
– То-то, что я подневольный. Я царю слуга. А вы кому слуги? Смотрите, стрельцы, не прогадайте. Был хорош Хованский, а что с ним сделали? Были вы хороши, а где столб на Красной площади, где ваши вольности?
– Буде врать, сука! – закричал Овсей.
– Вас жалею. Мало вас Голицын таскал по степям… Подсобляйте ему, подсобляйте, он вас в третий поход поведет… Будете вы по дворам куски просить… (Стрельцы молчали еще угрюмее.) Царь Петр не маленький… Прошло время, когда он вас пужался… Как бы вы его теперь не напужались… Ох, стрельцы, – уймите это воровство…
– И-эх! – вскрикнул кто-то так дико, что стрельцы вздрогнули. Волков захрипел, поднял руки, завалился. Сзади на его коня с бегу прыжком вскочил Никита Гладкий, схватил за шею, вместе с Волковым повалился на землю. Перевернувшись, сел на него, ударил в зубы, сбил шапку, сорвал саблю. Вскочил, загоготал, потрясая саблей, – широколобый, рябой, большеротый.
– Видели, – вот его сабля… Я и царя Петра так же оборву… Бери его, тащи в Кремль к Федору Левонтьевичу…
Стрельцы подняли Волкова, повели с холма вдоль китайгородской стены, мимо усеянных вороньими гнездами ветел, что раскидывались, корявые и древние, по берегу заплесневелой Неглинной, мимо виселиц и колес на шестах. Сзади шел Гладкий, от него несло перегаром. В Кремль вошли через Кутафью башню. За воротами горели костры. Несколько сот стрельцов сидели вдоль дворцовой стены, валялись на траве, бродили повсюду. Волкова протащили по темному переходу и втолкнули в низенькую палату, освещенную лампадами. Гладкий ушел во дворец. У двери стал морщинистый, смирный караульный. Облокотясь на секиру, сказал тихо:
– Ты не серчай смотри, – нам ведь самим податься некуда… Прикажут, – бьешь… Голодно, боярин… Четырнадцать душ семья-то… Раньше приторговывали, а теперь, – что пожалуют, на то и живем… А мы разве воруем против царя Петра… Да владей нами, кто хошь, – вот нынче-то как…
Вошла Софья, – по-девичьему – простоволосая, в черном бархатном летнике с собольим мехом. Хмуро села к столу. За ней – красавец Шакловитый, белозубо улыбаясь. На нем был крапивного цвета стрелецкий кафтан. Сел рядом с Софьей. Никита Гладкий, придурковато, – слуга верный, – отошел к притолке. Шакловитый вертел в пальцах письмо Петра, вынутое у Волкова из кармана.
– Государыня прочла письмецо, дело пустое. Что же так спешно погнали тебя в ночную пору?
– Разведчик, – сквозь зубы проговорила Софья…
– Мы рады поговорить с тобой, царев стольник… Здоров ли царь Петр? Здорова ли царица? Долго ли думают на нас серчать? (Волков молчал.) Ты отвечай, а то заставим…
– Заставим, – тихо повторила Софья, тяжело, по-мужичьи, глядя на него.
– Довольно ли