«Лэрд, отчего вы не снимете капюшон? Вам же неудобно».
«Я не хочу напугать своим видом одну маленькую девочку».
«Вы последний в королевстве, кого бы я стала бояться».
«А зря. Храбрейшие из воинов теряли сознание, видя мое лицо».
«Отлично! Тогда я выйду за вас замуж, и вы станете меня ото всех защищать!»
«Для начала подрасти, малышка Айлин».
Воспоминание выпорхнуло птицей. Айлин отметила, что правая половина лица лэрда так же обезображена, как и его рука. Кожа смята, перетянута, сжата, словно кора у векового дуба. Нет ни бровей, ни ресниц. Зато вторая – обычная, как у любого мужа, что носит меч. Широкий, гладко выбритый подбородок, обветренные губы и острые скулы, будто у него в роду действительно были сиды. Черные как смоль волосы были собраны в небрежный хвост.
Хотелось что-то сказать, разбить лед тишины. Но колдун не проронил ни слова, и Айлин безмолвствовала в ответ. Это молчание на двоих уже взялось прясть крепкую нить единения. Та вилась, скручивалась, намертво сплетая две судьбы.
Но Темный лэрд разорвал взгляд, отвернулся, накидывая капюшон.
– Нет! – остановила его Айлин. – Пожалуйста.
– Хочешь полюбоваться? – Маг попытался сказать это насмешливо, но вышло как будто зло.
– Нет! – Дева выдержала колючий взгляд и не отвела глаз. – Просто… прошу.
– Не придумывай то, чего нет, малышка Айлин, – посоветовал гость, но лицо прятать не стал. Деве это не повредит, к себе же он давно привык, пережив и слезы, и проклятия, и отчаянный поиск решений. – Кажется, вчера мы с золотой пряжей покончили, так отчего же я не в зале для пиршеств, а вновь в этих покоях? И вокруг вместо гостей солома?
Айлин смутилась. Колдун прав, и они вернулись к тому, с чего начали. Прялка, солома и одна ночь на двоих.
Не желая показывать всех эмоций, дева отвернулась к окну. Там, далеко, среди деревьев Бернамского леса, горели сотни огней. У сидов, жестоких и страшных, праздничная ночь была в самом разгаре. Но если люди чтили мертвых, то для бессмертных это была пора любви и свадеб.
«Я же стою посередине двух миров, не принадлежа ни одному из них. Люди со своим пиром, волынками и плясками так же от меня далеки, как и сиды с их флейтами, песнями и кострами. Я никогда не была своей для деревенских. Они боялись и презирали меня, как все, что было им непонятно.