Когда господствует серость. Marie Umbrini

глянула вниз. Вдоль дома шёл, видимо, выполняя какое-то важное поручение, её ровесник – защитник города по имени Гуниц Датта, ему папа Крун Датта предложил принять участие в обороне города уже после того, как кольцо захлопнулось, Гуницу казалось это игрой, поэтому он согласился. Урма знала, что симпатична Гуницу, поэтому он иногда говорит то, что не должен. Она спросила, есть ли ещё еда и боеприпасы у них. Гуниц сказал, что есть, хотя стреляют роялисты не так активно, как раньше. Он взглянул ещё раз на Урму, а потом побежал в район одного из построенных после начала гражданской войны бастионов вносить свой вклад в убийство большого количества людей за небольшой город.

       Оглядевшись, что никто не следит за ней, она шепнула: “Они стреляют менее активно, то есть скоро всё будет хорошо” и радостно попрыгала. А потом стала тихонько насвистывать гимн Республики Квен. Тут она почувствовала на своём рте чью-то руку. Это была горничная Ведле Кифде. “Заткнись, пожалуйста, если жить хочешь”, – услышала Урма. Урма обернулась, показала язык, но замолчала, про себя подумав: "Как же они меня достали! ".

       А Хермер Пеммер готовил своих (и не очень своих) людей к финальному штурму.

       За сутки до начала штурма Гле добилась личной встречи с Хермером Пеммером и попросила его дать согласие на переговоры по поводу Гуница Датты, к которому у Гле, несмотря на ненависть к его папе, были тёплые, почти материнские чувства. Она хотела попытаться вытащить мальчика из города на свободу, чтобы потом найти ему новых родителей. Но Хермер заявил, что не намерен давать согласие на такое, что все защитники Красты должны быть убиты или пленены. Да и почему он должен возиться по поводу одного ребёнка. Кантроне ушла ни с чем.

       Когда были захвачены (после сильнейшей бомбардировки) укрепления, построенные рядом с городом, точнее, то, что от них осталось, защитники стали отступать в сам город, занимая уже крупные жилые дома, особенно на перекрёстках.

       Довольно большая группа роялистов, правда, только с винтовками, без артиллерии, заняла позиции в приюте Кугнер.

       Когда тотальные демократы захватывали квартал, Гле могла лично не участвовать в штурме дома, но считала это бесчестным, а также хотела лично освободить символ своего рабства – приют Кугнер.

       Восемнадцатилетний Прар Клап – сын учителя древних языков – совершенно не мог держать расстояние 2 шага. Он это понял из локальных боестолкновений до переброски в Красту, а также из возмущений Иснера Кермера. Но оказалось, что он не самый неудачник в отряде.

       Из дома вели люди из винтовок, используя его стены как укрытия. Хотя они до начала осады были примерно, как Прар по уровню подготовки, армейская дисциплина и бои их сильно закалили.

       Повстанцы бежали на дом и тоже вели огонь из винтовок.

       Часть повстанцев, не участвовавшая ещё в боях, дрогнула, некоторые побежали от дома, хотя защитников было меньше, чем штурмующих, даже несмотря на то, что больше половины тотальных демократов не было задействовано