Михаил. Нет, не читает.
Татьяна. Виссарион собирается прочесть нам свою новую статью – это самое замечательное событие за всю историю Прямухина. Подумать только, теперь ее напечатали в “Телескопе” и читают сотни людей… а мы были тут, когда он ее писал, чернилами из нашей старой бронзовой чернильницы, как самое обычное письмо…
Любовь. И о чем же ваша статья?
Белинский. Так, ни о чем. Рецензия на книгу.
Татьяна. Статья о том, как мы завязли между восемнадцатым и девятнадцатым столетиями.
Михаил. Ну, Татьяне это, конечно, уже известно. Что ж, просвети нас, Белинский.
Белинский. Я ее после ужина прочту.
Михаил. После ужина я могу быть занят более приятными вещами.
Варенька. Кто завяз?
Татьяна. Россия! Завязла между сухой французской философией разума и новым немецким идеализмом, который все объясняет. Расскажите, Виссарион.
Михаил (перебивая). Все довольно просто. Во всех извечных вопросах естественных наук возобладал разум, и эти умники во Франции решили, что проблемы общества, морали, искусства можно решить с помощью системы доказательств и экспериментов, как будто Господь Бог, наш создатель, был химиком, или астрономом, или часовщиком…
Александр (теряет терпение). Бог и есть все это. В том-то и дело.
Михаил подчиняется авторитету главы семьи. Белинский не замечает предупреждения.
Белинский. Нет, все дело в том, что на вопрос, как сделать часы, ответ один для всех.
Каждый по-своему реагирует на то, что Белинский противоречит Александру. Белинский по-прежнему ничего не замечает.
Стать часовщиком или астрономом может любой. Но если мы все захотим стать Пушкиным… если вопрос в том, как сделать стихотворение Пушкина? – или что делает одно стихотворение, или картину, или музыкальное сочинение великим, а другое нет? или что такое красота? или свобода? или добродетель? – если вопрос в том, как нам жить, – тогда разум не дает ответа или дает разные ответы. Так что здесь что-то не так. Божья искра в человеке – это не разум, а что-то иное, это какая-то интуиция, или видение, или, может быть, минута вдохновения, переживаемая художником…
Михаил. Dahin! Dahin! Lass uns ziehn!(Он переводит специально для Белинского, умышленно стараясь его унизить.) “Туда, туда лежит наш путь”, Белинский.
Александр (учтиво). А, так вы сами по-немецки не читаете?
Белинский. Нет.
Александр. А-а. Но, я полагаю, вы знаете французский.
Белинский. Ну… в общем…
Александра усмехается, прикрывая рот рукой.
Татьяна (защищая его). Виссариону не позволили закончить университет.
Варвара. Почему не позволили?
Любовь. Мама…
Варвара. Я только спросила.
Татьяна. Он написал пьесу против крепостного права.
Пауза. Варвара поднимается и, исполненная чувства собственного достоинства, уходит в дом.
Михаил (тихо, Татьяне). Дура.
Александр (учтиво, сдерживая себя). У меня в имении пятьсот душ, и мне нечего стыдиться. Помещик – покровитель