Бард грустно посмотрел на Агамемнона:
– Я не знаю такой песни, господин.
– Так сочини! Или муза прогневалась на тебя?
– Господин, у этой истории нет конца. По законам эпической поэзии она не годится для песни.
– Так давайте придумаем конец, всемогущие боги! – взревел Агамемнон. – И ты споешь нам по этим своим законам!
Огонь почти совсем погас, но никто не подбросил дров, чтобы поддержать его. Ветер бушевал за стенами, гостям хотелось одного – поскорее добраться до своих постелей, укрыться теплыми шкурами, закутаться в мягкий мех и уснуть.
Нам с Менелаем выделили лучшие из комнат для гостей – те самые, в которых мы провели первую брачную ночь. Оказаться здесь снова, после всего, что было пережито за эти годы… Но, по правде говоря, это не очень тревожило меня. Я так хотела спать, что у меня глаза слипались.
Менелай застонал – он всегда так делал, чтобы показать, как устал. Он снял меховой плащ с плеч, но на них давила тяжесть куда бóльшая.
Он стоял ссутулившись. Я никогда не замечала за ним этого раньше – больше он не держался прямо, как молодой ретивый воин Церкион. Менелай постарел, его подточило время, не война.
Его сутулость была дорога мне. Не его сила, а его слабость вызывала у меня нежность. Я стояла рядом с ним и чувствовала жалость.
Бедный Менелай! Я должна о нем заботиться.
Мы обнялись, легли рядом. Мой друг, мой муж, я ощущала его тепло. А дальше все было как всегда. Афродита опять посмеялась надо мной. Так я и не заслужила ее милости. Зато другие боги отметили нас своей милостью, и их дары были с нами: привязанность, уважение, преданность. И в крепких объятиях Менелая я с тоской думала, что должна быть за эти дары благодарна, мне выпало не так уж мало. И разве Менелай не был моим союзником с первых дней? Мы начали жизнь вместе, вместе мы ее и закончим.
XX
Как только на горизонте показалась Спарта, раскинувшаяся на берегу Еврота, настроение у меня улучшилось. Мой родной город был светлым, открытым, живым – полная противоположность Микенам.
Гермиона тоже вернулась домой с радостью. Здесь она могла свободно бегать по открытым галереям. Конечно, в играх ей не хватало двоюродных сестер, хотя она могла играть с детьми служанок и придворных. Правда, Гермиона призналась мне, что на этот раз ее сестричка Ифигения интересовалась играми меньше прежнего, у нее появилось много расчесок из слоновой кости, зеркал из бронзы, ароматных масел, и она подолгу возилась с ними.
– Это понятно, ведь она приближается к тому возрасту, когда девушки выходят замуж, – ответила я. – Думаю, она мысленно готовится к этому событию.
– А Электра еще маленькая, с ней неинтересно. От нее одни неприятности. И все время задает вопросы, – пожаловалась Гермиона.
– Совсем как ты, когда была маленькая, – рассмеялась я.
Гермиона затрясла кудрявой головой:
– Нет, нет! Я была не такая!
– В этом нет ничего плохого, – успокоила ее я. – Наоборот. Лучше задавать много вопросов, чем мало.
Вопросы…