– Это-то я и должен выяснить, – пожал плечами Гуго.
– Значит, вы склоняетесь к версии о насильственной смерти?
– Скажем так, есть у меня предчувствие…
Гуго глубоко затянулся, потом выдохнул дым через ноздри. Снежинки, гонимые ветром, жалили лицо. Перед глазами возникла ледяная кожа трупа. Гуго подумал о людях, пришедших проститься с доктором, о его вдове, медсестрах-немках и перепуганной еврейке. Бетания Ассулин, медленно вытирающая кровь с лодыжки, застряла у него в голове.
– Кстати, а что сталось с той заключенной? – Гуго махнул рукой, указывая на дверь за спиной.
Фогт бросил окурок и затоптал его носком начищенного сапога. Почему-то Гуго при этом почувствовал неприязнь. Наверное, хруст снега под подошвой напомнил о растоптанной головке младенца.
– Она всего лишь еврейка, – проронил Фогт. – Знаете, на вашем месте я бы не стал чересчур интересоваться евреями. Выставите себя в дурном свете. Вас ведь вызвали, чтобы расследовать смерть Брауна?
– Разумеется, герр Фогт.
Вместе с последней затяжкой Гуго проглотил и свою досаду. Он припомнил наставления Небе, стукнул кончиком трости по земле, желая избавиться от раздражения, сжал набалдашник в ладони. Оглядел заколоченные окна десятого блока и стену, отделявшую его от одиннадцатого. В соседствующих зданиях было что-то неприятное. Они словно два угрюмых лица с сердитыми глазами, злыми ртами и заскорузлой кирпичной кожей. Внутри происходило нечто, о чем Фогт не имел права и не желал рассказывать. То, в чем лучше было не копаться. Оставить грязь под покровом снега.
– Теперь я хотел бы повидаться с комендантом, – произнес Гуго со вздохом.
– Разумное решение, – усмехнулся Фогт, оттаивая, и сделал знак шоферу, все еще сидевшему в «лоханке».
6
Поездка выдалась короткой.
За запотевшим стеклом промелькнули ровные ряды бараков под скатными крышами. Старые деревья тянули к небу голые заснеженные ветви. «Кюбельваген» остановился. Они вошли в какое-то здание, и Фогт проводил Гуго до кабинета. Тот постучал, прокручивая в голове все, что разузнал о коменданте в Берлине.
Артур Либехеншель занимал эту должность всего полтора месяца, сменив на посту Рудольфа Хёсса, переведенного в Главное административно-хозяйственное управление СС. В Берлине ходили всякие слухи о его переводе, в частности весьма непристойные, о связи с некой интернированной австриячкой, – пятно, которое необходимо было поскорее смыть.
Либехеншель, который занял освободившееся место, работал в концлагерях с момента вступления в отряд «Мертвая голова». Его характеризовали как мягкого, но весьма целеустремленного человека, что и позволило бывшему шарфюреру дослужиться до должности коменданта Аушвица.
Гуго открыл дверь. Артур Либехеншель сидел за столом красного дерева. Теплый свет настольной лампы обрисовывал удлиненное лицо, глаза навыкате, худощавую фигуру.