Шарманка
Шарманка, жалобное пенье –
Тягучих арий дребедень, –
Как безобразное виденье
Осеннюю тревожит сень…
Чтоб всколыхнула на мгновенье
Та песня вод стоячих лень,
Сентиментальное волненье
Туманной музыкой одень.
Какой обыкновенный день!
Как невозможно вдохновенье –
В мозгу игла, брожу как тень.
Я бы приветствовал кремень
Точильщика, как избавленье, –
Бродяга – я люблю движенье.
«Когда показывают восемь…»
Когда показывают восемь
Часы собора-исполина,
Мы в полусне твой призрак носим,
Чужого города картина.
В руках плетеные корзинки,
Служанки спорят с продавцами,
Воркуют голуби на рынке
И плещут сизыми крылами.
Хлеба, серебряные рыбы,
Плоды и овощи простые,
Крестьяне – каменные глыбы,
И краски темные, живые.
А в сетке пестрого тумана
Сгрудилась ласковая стая,
Как будто площадь утром рано –
Торговли скиния святая.
«Тысячеструйный поток…»
Тысячеструйный поток –
Журчала весенняя ласка,
Скользнула – мелькнула коляска,
Легкая, как мотылек.
Я улыбнулся весне,
Я оглянулся украдкой –
Женщина гладкой перчаткой
Правила – точно во сне.
В путь убегала она,
В траурный шелк одета,
Тонкая вуалета –
Тоже была черна…
«Развеселился наконец…»
Развеселился наконец,
Измерил духа совершенство,
Уверовал в свое блаженство
И успокоился, как царь,
Почуяв славу за плечами, –
Когда первосвященник в храме
И голубь залетел в алтарь.
Египтянин («Я избежал суровой пени…»)
Надпись на камне 18–19 династии
Я избежал суровой пени
И почестей достиг;
От радости мои колени
Дрожали, как тростник.
И прямо в полы балахона –
Большие, как луна,
На двор с высокого балкона
Бросали ордена.
То, что я сделал, превосходно –
И это сделал я!
И место новое доходно
И прочно для житья.
И, предвкушая счастья глянец,
Я танцевал не зря
Изящный и отличный танец
В присутствии царя.
По воздуху летает птица.
Бедняк идет пешком.
Вельможе ехать не годится
Дрянным сухим путем;
И, захватив с собой подарки
И с орденами тюк,
Как подобает мне, на барке
Я поплыву на юг.
Египтянин