Грей издал тягостный вздох.
– Надумаешь – заедешь за мной. Я живу рядом, смотри, – Эрин указала пальцем по направлению к кирпичному домику с красной черепичной кровлей.
Но ответом ей стало молчание. Задержавшись в дверях, девушка надеялась услышать от Грейсона хоть какой-то отклик, пусть оскорбительный, пусть резкий, ведь унизительней его тяжелого молчания не было ничего. Однако слова не давались Грею, даже если бы их скопилось в избытке. Сердце стеснила обида.
Эрин пришлось уйти, так ничего и не добившись.
«С ума сойти, – иронично протянул Винсент, – и что ей только приглянулось в таком увальне, как ты?»
– Не знаю, – Грей не горел желанием развивать эту тему. Тем более с покойником.
«Хочешь пойти?»
– Нет.
«Меня-то не обманывай, – захохотал Винс, – как будто я не знаю твоих истинных желаний. Стой, ты снова только что об этом подумал…»
– Отвали.
В тот момент Грей ненавидел призрачный голос больше всего на свете. Его нельзя было заставить умолкнуть, от него ни спрятаться, ни убежать. Винсент терзал несносной навязчивостью и категоричными выводами. Он никогда не был на стороне Грея, зато всегда добирался до сути, бередил уже зажитые раны и поднимал из глубины сердца все самое мерзкое, порочное, что следовало запереть в крепкий ящик и никогда не открывать.
Хуже оказалось то, что Винсент и правда знал Грея лучше его самого. Признаться, Грей действительно допустил мысль о том, чтобы принять приглашение Эрин. Всего на секунду, не дав времени найти себе оправданий.
Стараясь не замечать Винсента и его колких слов, он принялся спонтанно разбирать инструменты, не отдавая себе отчета в том, что стихийной уборкой создавал только больший хаос на рабочем месте.
«Не стоит идти. Только навредишь ей».
То ли Грей непроизвольно зарычал, то ли зверь утробно дал о себе знать, но обе сущности сошлись в одном: хотелось отчаянно биться головой о стену, только бы заглушить Винса. Грей с силой сжал кулаки и сквозь стиснутые зубы процедил:
– Я уже не тот. Я контролирую себя.
«Правда? Скажи это моему трупу».
– Был повод, – удерживал противостояние Грей.
«Встань перед людским судом, и тебе скажут, что ничто не является поводом для убийства».
Грей бессильно встряхнул руками, опустил плечи. Он сдался под усталостью от борьбы с самим собой. На сердце нахлынуло чувство подавленности.
– И долго ты будешь подрывать мою уверенность?
«А я-то тут при чем? Можно приручить медведя кататься на одноколесном велосипеде, но кто даст гарантию, что в какой-то момент в нем не воспрянет животный инстинкт? Понимаешь, о чем я?»
Было бы что понимать.
– Ладно, ты победил.
И голос унялся. Грей и сам до конца не был уверен, – он согласился с Винсентом ради сиюминутного покоя или потому что поверил ему?
А были основания