– А вы где работаете? – просто спросила она.
– Я скромный конторский служащий, – уклончиво ответил Александр, – но моя работа позволяет мне вести нормальное существование. Я могу позволить себе ресторан, путешествие, не сильно дорогое хобби.
– Здорово, – простодушно отозвалась Галина.
А Александр вдруг представил себе девушку в виде окуня, с которого счищают чешуйки. Все ее таинственное очарование слезло с нее, как чешуя. Пробившаяся на поверхность наивность и готовность отдаться, которую Александр прочел в ее глазах, сообщила лицу девушки одновременно детское и порочное выражение. Детскость на мгновение тронула Александра, но, перечеркнутая проступившими чертами жадной выжидательности и хищным блеском кокетки, угасла, заставив его с плотоядной жестокостью всматриваться в потускневшее и подурневшее лицо Галины.
– Тогда до вечера. Я все приготовлю.
Александр простился с ней у сквера.
Чинарский спустил в «Золотой рыбке» все деньги. Даже те, что были отложены в качестве суммы, необходимой на погашение долга. Он не столько ел, конечно, сколько пил. Войдя в раж, Чинарский прикончил целую бутылку «Джонни Уокера». Потом вежливо потребовал у официантки воблы. Та, поняв, что дядечка сильно пьян, если в таком заведении требует воблы, стала настоятельно советовать ему покинуть ресторан. Но когда Чинарский открыл дрожащими руками меню и, мутным глазом выудив из него «Рыбный суп по-гречески», заказал это блюдо, официантка перестала приставать к нему и отправилась выполнять заказ.
– Давненько я не ел горячего, – усмехнулся он. – А ведь известно, что греки – завзятые пиздолизы. Да-а, – мечтательно протянул он, – тонкий народец!
Официантка не то чтобы вспыхнула, но смутилась. Чинарский полагал, что ему подадут что-то вроде паэльи или буйабеса, но ему принесли просто суп из окуней. Однако вкусный и душистый. Он выковырял пальцами из большой пиалы лавровый лист и налепил его на край стоящей под пиалой тарелки.
Павел Григорьевич с супругой давно ушли. Вообще уже сменились три волны посетителей. А Чинарский все сидел и только приговаривал вполголоса: «Мне спешить некуда». Все его долговые обязательства теперь казались ему тоньше папиросной бумаги. Он блаженствовал, шумно хлебая суп и попивая виски.
А когда пришла пора сниматься с якоря, едва не упал на стол. Тут уж официантке пришлось приглашать вышибалу. Чинарский хотел было постоять за свою честь, но был слишком расслаблен после такой выпивки и обеда. А потому, снисходительно махнув рукой, позволил доброму хлопцу выволочь себя на улицу.
Он нашел тихий солнечный скверик и, присев на лавку, закурил. Все его нутро трепетало и ежилось от удовольствия. Гастрономическое наслаждение дополнялось сладким чувством покоя и весеннего тепла. Чинарский дурашливо улыбался проходящим в сопровождении строгих