– Отжимания? – предполагаю снова.
– Что, и количество возможных тоже угадаешь?
Как только его бокал в самом деле пуст, становится веселее.
– М-мм… полсотни? – ляпаю наобум.
Не угадываю.
– Твой черёд пить, – отрицательно качает головой Айзек. – До дна, – великодушно напоминает.
Не забывает также сравнять счёт, предварительно наполнив заново не только свой, но и мой.
– Сотня или полторы? – предпринимаю новую попытку докопаться до истины.
– Ты свою возможность уже упустила, – невозмутимо обламывает меня Айзек. – Теперь я.
– Ладно, как скажешь, – соглашаюсь.
И очень стараюсь сохранить сдержанность, пока жду, когда он придумает то, чего он может не знать обо мне наверняка. Пауза получается долгой, так что приходится постараться. И удержать эту маску, когда слышу:
– Твой бывший. Он был у тебя первым. И единственным. До меня.
Мои пальцы, замершие на ножке бокала с вином, моментально сводит судорогой, с такой силой я за неё цепляюсь, решая, стоит ли его опустошить, признавая чужую правоту.
– С чего ты взял, что это так? – не спешу ни с тем, ни с другим, чтоб не выдать себя.
Но, кажется, мой оппонент и без того догадывается.
– Если бы это было не так, тебя не задело бы так сильно его замечание о твоих умениях по части отсоса, – равнодушно пожимает плечами Айзек. – И это также объяснило бы, почему он настолько на тебе зациклился.
Вот же…
Проницательный!
– Так что? Я прав?
Айзек
Я прав. Я знаю. Вижу по ней. По тому, сколько смятения отражается на хорошеньком личике в первые мгновения после моих слов. Слишком заметно задевает румянцем точёные скулы и красивую шею, пока Нина бездумно кусает свои манящие пухлые губы, пытаясь решить сознаваться ли мне в моей правоте. Если б это было не так, вряд ли бы она наградила меня этим утром такими сладкими протяжными стонами, от которых едва не кончил и сам. Даже сейчас, просто вспоминая о том, как горячо и соблазнительно она тёрлась об меня, мой член снова стоит, да с таким болезненным ощущением, словно и не он, и не я не помним, когда в последний раз кого-либо трахнули. Если и было, то в какой-то прошлой и совершенно далёкой жизни. Не про нас.
И да, она пьёт…
До дна.
Рад ли я такой лёгкой победе?
Вряд ли.
Белый лён натягивается на неприкрытой более ничем понадёжнее груди, и я не могу перестать смотреть на неё. Уж лучше бы эта нимфа так и оставалась в моей рубашке, чем в этом плотно облегающем миниатюрном безобразии, именуемом платьем. Судя по всему, она любит белое. И ей охренеть как идёт. Даже слишком. А я никак не могу отделаться от мысли, как дико хочется подняться из-за стола, и пересадить её на себя, продолжив всё то, на чём мы прервались, когда она поняла, что происходящее между нами не сон и трусливо удрала от меня, да с таким рвением, словно за ней черти гонятся, чтоб затащить в преисподнюю. А ещё лучше – уложить её прямо на стол. Животом вниз