Бог любит нас и нуждается в нашей любви. Он воспитывает нас и помогает нам ощущать себя Его детьми. Логика любого происходящего события – это логика любви.
Творец вечен. Все, что мы видим, знаем и ощущаем, преходяще. Периодически все это должно разрушаться, для того чтобы мы ощущали потребность в вечном и чувствовали любовь к Богу как высшую ценность.
СИСТЕМА МАЯКОВ
Когда-то в юности я увлекся написанием картин и стал даже членом товарищества свободных художников, которое располагалось в одном из зданий на Невском проспекте. Питер, вообще, красивый город, там сама атмосфера располагает к творчеству.
Я с улыбкой вспоминаю свои деньги, полученные за картины. Мне нравилась работа художника-офор- мителя, а когда у меня появились друзья, учившиеся в художественной Академии, я, подражая им, стал писать портреты и натюрморты.
Как-то они зашли ко мне в мастерскую, и мы разговорились на тему живописи. А потом начали спорить. Я махнул рукой и предложил:
Давайте на практике проверим, кто прав. У меня есть несколько вяленых таранок и пустые бутылки из-под пива. Кладем их на красную тряпку и пишем натюрморт.
Один из моих друзей с превосходством посмотрел на меня:
А знаешь ли ты, что хороший натюрморт составляется нескольких часов, а то и дней?
Я пожал плечами и улыбнулся:
Хорошо, начинайте.
Часа полтора они передвигали рыбу, ткань и бутылки, составляя композицию. Мне это, в конце концов, надоело.
Ребята, у вас голова работает, а чувства – нет. Поэтому у вас все мертвое, – в буквальном смысле натюрморт! Но ведь натюрморт должен быть живым, в нем должны быть чувства. А где полный порядок, там чувств нет. Смотрите!
Подойдя к столу, я махнул рукой. Рыбки перемешались, составив хаотическую композицию.
Натюрморт готов, – объявил я.
Друзья покряхтели и согласились. Мы приступили к работе. У моих друзей на красном фоне безжизненно валялись рыбки и чернели бутылки из-под пива. Для них это был скучный учебный натюрморт. А я сразу взял большой холст с подрамником и начал выражать свои чувства посредством натюрморта. На душе у меня в тот момент было радостно, и получился целый фейерверк красок и форм.
Через час работа была закончена. Мои друзья-академисты сдержанно похвалили меня и заверили, что эту картину я мог бы даже продать. Я долго не раздумывал, и через неделю, когда краска подсохла, оформил холст в раму и вместе с приятелем поволок картину в комиссионку. В советское время салонов, где можно было бы продать свою картину, просто не было. Только члены Союза художников могли это делать в специализированных магазинах. Но если мне что-нибудь сильно хотелось,