Следующей была Ленка Волкова. Все что сейчас с ней происходило, было как в тумане. По телу разливалась предательская слабость. Она мысленно ругала себя за эту слабость, но ничего не могла с ней поделать. И только светящиеся гордостью глаза отца, смотрящего не нее, не давали ей вывалиться из строя. И все-таки, когда Стаин вызвал ее к Присяге, она думала, что упадет, не дойдет до стола. Вот стыдоба-то будет! Но нет! Дошла! И прочитала все, как надо! И даже расписалась в списке твердой рукой.
Дальше по списку шли Колька, братья Поляковы и последней Настя. Насте было проще всего. Она уже приняла Присягу на Лубянке в НКВД, о чем и сообщила украдкой, чтоб никто не слышал Сашке. Парень подумал, посоветовался с Мехлисом и они приняли решение. Пускай пройдет церемонию еще раз. То, что Анастасия сотрудник госбезопасности здесь не знал никто, кроме них. И лучше, чтоб так продолжалось и далее.
А потом были обычные занятия с курсантами. И первые тренажеры. Самые обычные эволюции. Взлет. Посадка. Ерунда, конечно, на тренажерах такое не отработаешь, но прежде чем допускать девчонок в чашку, лучше было дать им почувствовать ручку, чтобы они, хотя б, имели представление, что их ждет в дальнейшем. Зато сколько потом было разговоров о могуществе советской науки и секретных разработках ученых. Восторгу курсанток не было предела. Они взахлеб рассказывали подругам о занятиях, вызывая чувство зависти у тех, кто еще не успел побывать на этих удивительных тренажерах.
Отпустив последнюю пару курсанток, Сашка глянул на часы. До ужина оставался еще час и парень, предупредив Никифорова, отправился туда, где следовало побывать еще вчера. Но суета с Присягой не позволила. В Зал Памяти, как его когда-то назвали разведчики Владимира Викторовича. Там Сашку и нашел Мехлис. Парень, ссутулившись, сидел перед фотографией улыбающегося офицера в парадной форме при погонах, рядом с которым весело смеялись красивая белокурая женщина, вихрастый мальчишка и девчушка лет четырех, поразительно похожая на мать. Лев Захарович подошел к Сашке и сел рядом.
– Твои? – спросил Мехлис.
– Да, – голос парня был глухим и неестественным.
– Красивая у тебя мама. И сестра.
В комнате опять воцарилась тишина, которую нарушил Сашка:
– А я их совсем не помню… Мехлис промолчал, лишь сочувственно посмотрев на парня. Слова тут были не нужны. А Сашка через затянувшуюся паузу продолжил: – Папу помню. Как он уезжал отсюда встречать маму с Алькой в Смоленск. А вот маму с сестрой не помню. Вот на фотографию смотрю и вспоминаю, а стоит отвернуться, перед глазами только два светлых пятна. Без лиц. А еще мамин голос помню. Она у меня очень красиво пела. Мы в то лето хотели всей семьей на рыбалку поехать или в Крым. Не помню. А потом случилось это. Я когда Валю в Ленинграде увидел, думал это Алька. Похожи очень. А может и не похожи. Может, я это себе придумал. Лев Захарович начал смотреть на парня с тревогой. Этот его монолог стал напоминать какой-то несвязанный бред. Поймав озабоченный взгляд Мехлиса,