Ребята, хотите узнать, как к каждому из нас относится море? – спросил я.
Все оживленно уставились на меня.
Этого человека море любит, – сказал я, – к этому относится с легким пренебрежением, он его боится. К этому – нормально. А вот этому человеку море желает смерти. У него совершенно неправильное отношение к морю. Ему купаться опасно. Кто у нас прошел под последним номером?
Я знал, что это не мог быть я. До этого я много раз смотрел, как ко мне относится море, и каждый раз было добродушие и любовь. Я мог плавать в море часами в любую погоду и никогда не боялся. И даже если ногу сводило судорогой, я оставался спокойным, т. к. знал, что выплыву в любой ситуации. И поэтому, когда товарищ сказал мне, что последним был именно я, появилось ощущение растерянности. В чем же я неправильно повел себя по отношению к морю? Причем, в последние сутки. И тут я неожиданно вспомнил.
В гурзуфском заливе, возле горы Медведь, в море есть две скалы, которые называются Адала- ры. Между ними глубина небольшая, 10—12 метров. А вот за вторым Адаларом мы померили глубину шнуром и насчитали 28 метров. Я раньше без ласт мог нырять на глубину около 20 метров, естественно без акваланга. В этом году я нырял метров на 20, но уже с ластами. Причем, возле дна вода уже прохладная и кристально чистая.
Ребята, попробую нырнуть на сколько получится, – сказал я.
В тот день у меня болела голова, и нос плохо продувался. На глубинах свыше 10 метров это может быть опасным. Так вот, когда я нырял, я подумал, что могу остаться на дне, если попытаюсь опуститься на самую глубину. И вдруг в голове появилась спокойная, ясная мысль: «Ну вот и хорошо, наконец-то все проблемы снимутся». И после этого я пошел на дно. На поверхности в августе 1998 года вода была +27 °С, гораздо выше, чем в предыдущие годы. Такой температуры, говорят, не было вообще последние 100 лет. На 10—15 метрах было