Хотеенков молча покачал головой. Затем неторопливо почесал затылок.
– А что же все-таки с этим-то происходит… с подследственным?
– Если комиссия принимает отчет, то его герой отправляется на определитель.
– Это что еще такое?
– Разновидность жребия. Если выпадает один вариант, значит, работа там, наверху, получила одобрение, и все аппараты отключаются.
– И человек умирает?
– Да. – Карев поморщился: об этом было не принято так говорить. – А если выпадает второй вариант, это свидетельствует, что главного о человеке мы еще не узнали, аппараты продолжают функционировать, и следствие возобновляется снова и снова, пока наконец работа не получает одобрения свыше, и душа не отпускается из бессознательного тела на последнее дознание, представ пред ликом Того, Кому не нужны никакие отчеты…
– Я и говорю: убиваете, – удовлетворенно резюмировал старик. – Что ж, господин следователь, я понял, что требуется. Мартин… Значит, в коме он? Ясно. Чего-то совсем определенного не припомню. Мы с ним вместе учились. Он уже тогда был замкнутый, всё ему не нравилось. То есть где надо, мог и смеяться, и лебезить, и анекдоты вспомнить, и комплиментами сыпать – без этого не пролезешь в люди. Но это все ненастоящее было. Только иногда, по вечерам, когда разговоришься с ним по душам за кружкой пива, бывало, раскроется он, и сам счастливый делается. Но потом уже такого я за ним не замечал. Вместе мы поступили в «Интру», вместе ползли наверх. Мартин опередил меня, я стал его помощником, а потом и заместителем. Чего он хорошего делал? Да вот, когда в молодости играли мы с ним в теннис, подавал он хорошо… Но это ведь не то, что вам нужно, так? А чтобы, там, ребенка из горящего дома вынести или вдове какой-нибудь тысчонку отстегнуть – не найдете вы такого за Мартином. Я, по крайней мере, не знаю.
– Он усыновил племянника, – напомнил следователь, переминаясь на подуставших ногах.
– Как же, помню усыновление, то бишь опекунство, да, – охотно закивал старик. – Тогда, еще при Касселе, скончался на его глазах Гонорио Табб. Ну и въедливый же был старикан, упокой, Господи, его мелочную душу! Словом, открылась вакансия второго лица в корпорации. Претендентов было двое: первый администратор Гуобен и второй администратор Сато. По всему, Гуобен должен был пройти. Сложись так, и Мартин до сих пор ходил бы в администраторах. Но тут подвернулся случай, брат его вместе с женой разбились на прыгуне. Мартин никогда дураком не был. Быстренько оформил опекунство, а господин Кассель имел слабинку-то – сантиментами баловался. Вот и проникся, решил, что Сато-де надо помочь, чтобы сироту содержать. Так и выбился хитрый лис в главные замы. К мальчишке он относился строго. Помню случай: в честь какого-то очередного юбилея кто-то из начальников отделов подначил своих, и те поднесли Мартину коробку конфет с орехами. Дорогих, хороших. Но не знали лизоблюды, что у него аллергия на орехи. Хе-хе! И вот, как сейчас вижу: