Я ощупал пролом. Кирпичи были сухими и густо поросли лишайником. Поразмыслив ещё мгновение, я смело сунул голову в пролом и замер.
Это был погреб. Да не просто, а винный погреб. Огромный винный погреб. Стеллажи с бутылками уходили ввысь на десятки метров, точнее сказать не мог. “Родство с тенями” позволяло хорошо видеть во мраке лишь на десяток метров. Бочки, стоящие вдоль стен, поражали своим размером. Всё вокруг было затянуто паутиной, а на полу был такой слой пыли, что можно было поклясться, что тут сотни лет не ступала нога человека. Только следы маленьких лапок крыс подсказывали, что это не сон, и время тут не замерло навечно.
– Боги Ракх, я в раю? – воскликнул я, метнувшись к ближайшему стеллажу.
– В аду, – понял я, когда мне в рот посыпался горький песок из наспех открытой бутылки.
За сотни лет, что провели эти бутылки и бочки тут, вино превратилось в песок и камень. Как же ужасна эта судьба.
Запах тлена и пыли наполняли это место. Паутины было настолько много, что она стала похожа на лианы или корабельные канаты, свисавшие с потолка. Древесина бочек почернела от старости, а местами и полопалась, давая свободу не вину, а песку, барханами скопившемуся на полу. Я обратил внимание, что на каждой бочке там, где это возможно было рассмотреть, стояло клеймо Уробороса, Змея, кусающего себя за хвост. Я замер, пытаясь понять, почему тело змея не сомкнуто в кольцо, а заплетено в виде восьмёрки, а иногда и в виде более сложных фигур. Ведь все изображения Змея, что я встречал, были подобно колесу перерождения, а тут всё было иначе.
Подняв лопнувшую бутылку, глянул на сургуч. Тот же символ, что и на бочке рядом: Змей, завитый в восьмерку. Рядом нашел ещё одну. А тут его кольца сплелись в подобие пятиконечной звезды. Отыскал бочку с таким же символом. Кажется, я начал понимать, что таким образом маркировали вино или медовуху. Точнее сказать невозможно, ведь ароматный напиток давно стал прахом, а погреб – могилой.
Я шел и шел между стеллажей, изучая прогнившие бочки и откупоренные бутылки. Разнообразие символов поражало. Сколько же марок Яда хранила эта усыпальница. Но вокруг камень и песок, песок и камень… вот и все дары, которые Боги уготовили мне в наказание.
Когда я подошёл к ещё одной бочке на которой был изображено каноническое кольцо Уробороса, на вид она была не тронута временем, обратил внимание, что по металлу колец расположено множество царапин. Присмотревшись, стало ясно, что это не просто царапины, это Руны Ци, но таких я никогда не встречал. Достав из котомки овечью шкуру и резец, принялся перерисовывать символы, надеясь в библиотеке Храма найти их трактовку. Но тут я приметил что-то белое у стены под бочкой. Подобравшись ближе, разгреб гору бутылок, открывая взору тело монаха.
Понять, что это тело именно монаха было несложно. Хоть ткань и истлела, но на нём была кашая, а на шее – бусы Мастера. От времени цвета ткани потускнели, но я готов поклясться, что раньше она была чёрного цвета с зелеными