– Так точно! – ответил, вытянувшись Муров – Вечером на новосибирском поезде отчалим. Разрешите идти?
– Погоди-ка, Золотов, – остановил Силютин, – Ты кого за себя оставил?
– Строева! – бросил ему через плечо Дмитрий, закрывая за собой дверь.
Перед отъездом Золотов попросил Чистякова позвонить в село Ольховое Плёсо местному участковому Павлову Юрию Тимофеевичу, с которым связывали его долгие годы дружбы, и осторожно поинтересоваться, знает ли он что-нибудь о бригаде Вольмана. Если знает, то что именно.
Купейный вагон размеренно отстукивал колёсами дробь. За окнами плавно проносились огоньки ночных посёлков, полустанков, разъездов. Вагон был полупустой. В купе, где ехали Золотов и Миров, топили жарко. По-видимому, проводник, обслуживающий их вагон, ещё не получал нагоняй от начальства за такую экономию угля. Муров, удобно развалившись на диване купе, вознамерился было закурить, но Золотов его решительно остановил:
– Саня, ты что, никак в купе собираешься курить?
– Ой, ладно, Демьян, мы же одни, да и вагон пустой. Я только полцигарки, – отозвался Миров.
– Э-э нет, дружок мой сердешный! Так не пойдёт! Давай-ка, вали отсюда в тамбур, а иначе я тут с тобой, курильщиком, «кони» двину! – настойчиво потребовал Дмитрий, который на дух не переносил табачный дым. – Покуришь, вот тогда заходи, я тебе тогда кое-очём расскажу.
– Злыдень ты, Золотов! Ладно, ухожу! – И Муров, матюкнувшись, поплёлся смолить в тамбур.
Размешав сахар в стакане с чаем, Золотов на минуту задумался: «Может не стоит пока знакомить Мирова с сообщением „Стелы“ о каком-то там непонятном деле с австрийцем да „прикормкой“ какого-то мента? Тьфу ты, чертовщина пока всё это! – выругался по себя Золотов. – Но слово не воробей – вылетит… ну, и так далее…» Дмитрий всё же обругал себя, зато что «вылез с языком» раньше времени. Но, успокоившись, решил так: «Если Муров не спросит, то напоминать не стану. А уж если спросит – дьявол с ним, поделюсь, только в общих чертах, информация сыровата!».
– Чего задумался, борец с курением? – кинул с порога Александр, входя в купе. – Давай, Демьян, колись, о чём ты хотел поведать моей грешной душе? Если чего о бабах, тогда