«Метафизика опыта» Ходжсона
Шедворд Холлвей Ходжсон родился в Бостоне, в Линкольншире, 25 декабря 1832 года, получил образование в Рагби и в Колледже Корпус-Кристи, Оксфорд. Прожив более полувека в тихой созерцательной жизни ученого в самом сердце оживленного мегаполиса, он с достаточной убедительностью показал, что, пока вокруг царит непрекращающаяся суматоха коммерческого предпринимательства, работа размышляющей мысли еще может быть выполнена. В глубине его сдержанной и сурово умственной натуры скрывалось сердце, исполненное искренней нежности и глубоких чувств. Об этом свидетельствует даже его преданность любимому занятию. Он не занимал должности университетского преподавателя и никогда не стремился к ней. Его призвание к умозрительному исследованию пришло другим путем. Размышляя о Беатриче как о человеке, объективно исполняющем в схеме мироздания ту функцию, которую она выполняла в его собственном сознательном опыте, Данте был склонен рассматривать ее как символ и проводник философии, так же как Вергилий был для него типом или символом человеческой добродетели. Сам Ходжсон, несомненно, отказался бы от сравнения своей жизни с жизнью одного из величайших поэтов всех времен, но для других средневековый идеал не может не стать примером его воплощения. Женившись в 1855 году на дочери преподобного Э. Б. Эверарда, ректора Бернэм-Торп, в графстве Норфолк, он через три года столкнулся с самым страшным горем, которое только может постигнуть человека, – смертью жены и ребенка. Удалившись затем почти полностью от общества, он с необыкновенным рвением и серьезностью посвятил себя поискам философской истины и сделал это единственной целью своего уединенного существования. Истина, – говорил он эдинбургским студентам двадцать лет спустя, – подобна шекспировской Порции1, не слушающей ни одного поклонника, пока он не докажет свою искренность, избрав свинцовый ларец со словами: «Кто выберет меня, должен пожертвовать и рискнуть всем, что у него есть». Это, добавил он, и есть истинный нрав настоящей любви, и именно с таким настроем мы должны подходить к философии».
Серия работ, все из которых переплетены в белый бакрам и написаны в стиле, характерном для автора, осталась как плод его одинокого труда. Книга «Время и пространство: Метафизическое эссе» появилось в 1865 году; «Теория практики» (посвященная «mortuis meis»), 2 тома, в 1870 году; «Философия рефлексии», 2 тома, в 1878 году; и, наконец, в 1898 году четыре тома «Метафизики опыта», содержащие наиболее полное и зрелое изложение его философии. В 1880 году, во многом благодаря его усилиям, было основано Аристотелевское общество. Он стал его первым президентом и оставался на этом посту до 1894 года. Каждый год он открывал заседание президентской речью, и эти речи, всего четырнадцать, составляли, по его словам, своего рода набросок или программу «его последней великой книги, но они по-прежнему сохраняют интерес и ценность сами по себе». И после того, как он перестал быть президентом, он предоставил Обществу множество важных статей, регулярно посещал его собрания и всегда участвовал в дебатах, обычно приводя с собой друзей в свои комнаты на Кондуит-стрит, где дискуссии затягивались до полуночи. Он был одним из тех сторонников, которых Крюм Робертсон собрал вокруг себя в связи с учреждением журнала Mind в 1876 году, и в первом номере была опубликована статья из его пера. Он часто писал для этого и других журналах. В «Трудах Британской академии» есть три его статьи, последняя из которых «Некоторые кардинальные принципы познания» была зачитана за несколько месяцев до его смерти. Работа всей его жизни была сделана, и она оставлена в полноте на суд потомков. Ходжсон редко упоминал в печати об условиях, определявших его собственное интеллектуальное развитие, но в одном случае он все же упомянул обстоятельство, не лишенное биографического интереса. Шэрпу, одному из своих учителей, он был обязан, по его словам, многим, и не в последнюю очередь тем, что подтолкнул его к знакомству с трудами Вордсворта и Кольриджа, двух открывателей эпохи девятнадцатого века, по крайней мере в Англии. Из них двоих волшебный полумрак, который знал Кольридж, понравился ему больше, чем целительная сила Вордсворта. От Кольриджа он усвоил великий урок интимного единения интеллектуальных и эмоциональных элементов в человеческой природе. Кольридж, казалось, знал, что такое религия, – знал это на собственном опыте. Кольридж учил его, что эмоции, и особенно религиозные, так же глубоко вплетены в структуру и механизм сознания, как и любая особенность чувства или разума, что они проникают в самое сердце вещей, в скрытые пружины бытия. Однако это убеждение не привело его, как привело Кольриджа, к разработке теологической философии. Не привело, потому что он осознал то, чего не понял Кольридж, – существенное различие между реальным религиозным опытом и теологической догмой. Если определять религию по характерному для нее признаку веры, то Ходжсону казалось, что для нее не может быть иной надежной опоры, кроме Бесконечного; опора на Бесконечное была для нее в таком случае жизненной необходимостью. Но догматическое богословие пытается превратить веру в знание, пытается продемонстрировать веру, вместо того чтобы просто сказать: «Попробуйте». И таким образом объект веры мыслится не как бесконечный,