Этим условиям простоты и определенной представимости или самозначимости, как мне кажется, лучше всего отвечают ощущения, относящиеся к тому, что мы называем специальным и внешним чувством слуха. Иными словами, звук – это то, что мы должны выбрать в качестве первого феномена для анализа, точно так же, как он возникает в контексте настоящего момента опыта здравого смысла, только при этом мы согласны рассматривать этот контекст для целей нашего анализа как состоящий только из процессов-содержаний сознания, то есть относиться к нему точно так же, как мы относимся к самому выбранному звуку. Ясно, что рассматриваемый таким образом звук – это лишь одна часть одной нити или тока во всем содержании эмпирического настоящего момента, и что его изоляция от остальных, будь они одновременными, предшествующими или последующими по отношению к нему, является лишь искусственной. Более того, мы должны будем иметь дело с ним только как с единичным случаем или экземпляром выбранного звука, абстрагируясь от других его экземпляров, неотличимых по виду, которые уже слышали, которые называются тем же общим именем и с которыми, по опыту цивилизованных взрослых, он мгновенно и непроизвольно классифицируется. Рассматривая его таким образом, мы представляем его как пример того, что можно назвать низшим эмпирическим моментом сознания.
Предположим, что я пишу в своем кабинете, и кто-то в комнате ударяет по ноте "си" на фортепиано позади меня. Звук входит в поле сознания и занимает там свое место как часть содержания моего непосредственного опыта. Теперь я выделяю эту часть, мое переживание ноты "си", путем абстракции из остального моего опыта в тот момент и делаю ее объектом анализа. Здесь я должен попросить читателя вообразить себя в тех же обстоятельствах и проверить мой анализ опыта своим собственным анализом. Это анализ, а не аргумент; и его доказательство заключается в точности наблюдения, а не в убедительности умозаключения.
Как