В потоках дыма мне начали мерещиться символы и голоса. Все они были на том же языке, на котором говорили стражники, но это были не их голоса, не незнакомца, не мальчика, не Вальмира. Они принадлежали другими людям и притом абсолютно разным. Их тон, манера речи и скорость были разными. Даже пол отличался, создавалось ощущение толпы, будто в камере стояли десятки людей и говорили между собой. Это сводило меня с ума, становилось жутко от незримого присутствия множества людей. Я попытался нащупать их в мраке, но не смог. В попытке найти говорящих я уперся в противоположную стену. Она вся была исписана бесчисленным множеством символов. Казалось, будто я уже видел их, нет, скорее писал или даже знал. Голову все больше распирало, а всепроникающий дым начинал причинять боль, будто меня изнутри терли наждачкой. Сознание начало мутнеть, дыхание учащаться, голоса становились громче. Я слабел, подкосившись под давлением потока и встав на колени. Я снова вгляделся в символы. Среди бесчисленного множества я нашел понятный мне и даже смог его прочитать. «Виц», – произнес я про себя, что в переводе значило – «запись». Посмотрев еще, мне все чаще попадались знакомые символы.
Миз – «крыло», сиф – «греть», мури – «любить», кац – «каменный». Я никогда их не видел и не слышал, но понимал, как будто всю жизнь ими пользовался. С каждым новым словом, что я читал, голосов становилось больше. Я начал терять сознание. Все вокруг снова погружалось во тьму.
Казалось, будто я парю в ней. Голоса утихли, а на их место пришла звенящая тишина. Боли тоже не стало, дым исчез. Вдохнув полной грудью, я начал успокаиваться. «Где я?» – в бесчисленный раз задаваясь этим вопросом, я огляделся. Вокруг была безразмерная темнота. Сложно было сказать, где верх, а где низ. Пока я осматривался, в темноте начали появляться мутные оттенки разных цветов. Их становилось больше и больше. Необъятная пустота приобрела размеры тесной комнатушки. Цвета становились четче и четче, как будто кто-то настраивал резкость объектива. Медленно окружение приобретало больше деталей и черт.
Уже через несколько секунд я сидел за большим и потрепанным столом и читал книгу «Основы манипуляции аурой». Я не садился за этот стол, скорее все вокруг преобразовалось так, будто я изначально сидел за ним. Попытавшись встать, у меня ничего не вышло, тело не слушалось. Да и не похоже, что оно вообще мне принадлежало. Тощие бледные руки неторопливо переворачивали страницы книги. Я все ощущал: грубую бумагу, одежду, стул, на котором сижу, и небольшой сквозняк, стелившийся по полу. Снова попытавшись двинуть тощей рукой, ничего не произошло. Я представлялся лишь безмолвным наблюдателем. В книге, что была передо мной, говорилось о принципах колдовства: «Для применения заклинания необходимо произнести заклинание. Если заклинание будет прервано, искажено или изменено заклинателем, то последствия могут быль непредсказуемыми». Я мог читать ее, несмотря на то, что она написана на другом