Фотий и Ермолай, откинули покрывало, с могилы святого открыв зияющую пустотой яму в полу.
– И где колода с телом? – спросил Паисий, почему-то конкретно инока Фотия
– Не ведаю, отче… – испуганно признался чернец, нервно потирая руки, – когда мы пришли, все так уже было…
– И как глубока яма?
– Глубока, – покачал головой Фотий, – брат Ермолай лопатой мерил, до дна не достал.
Паисий постоял в задумчивости и бросил ком земли вниз, в могилу. Снизу послышался звук удара о деревянную преграду.
– Она там, – произнес Паисий, нахмурив брови.
– Кто? – недоуменно переспросил Фотий
– Никто, а что, – сдержано объяснил настоятель, но желваки на его скулах заходили весьма красноречиво. – Колода там, на дне!
Иноки замерили глубину ямы куском веревки. Получилось более двух саженей7. Доставать старый, прогнивший гроб с такой глубины было занятием весьма рискованным. Пришлось отцу-келарю привлечь несколько трудников, работавших в тот ранний час на хозяйственном дворе обители. Пока трудники и монахи решали, что предпринять, в храм привели схимника Нектария. На этот раз он был молчалив и взволнован. Посмотрев на происходящее, он подошел к Паисию и сказал ему то, о чем в то время, наверное, думали все присутствующие в храме.
– Знак это, отец наместник. Воля святого Авраамия. Не хочет он, что бы его мощи обретены были!
– Глупости, – отмахнулся архимандрит, – ерунду несешь, отец Нектарий! Наверняка этому есть более разумное объяснение, чем твое.
В это время из могилы раздались душераздирающие вопли и мольбы о спасении. Иноки Фотий и Ермолай, на веревках спущенные на дно склепа, иступлёнными криками взывали о помощи. Когда их срочно подняли наверх, то Фотий был уже без сознания, а Ермолай, едва подбирая слова, рассказал, что как только ноги его коснулись дна, так услышал он посвист ужасный, от которого закружилась голова и вмиг подкосились ноги, а все кости и суставы наполнились такой болью, что терпеть ее не стало никакой мочи. Пришедший в себя Фотий подтвердил слова своего товарища, заявив, что испытал то же самое.
– Глупости, значит? Ерунда? – ехидно проскрипел Нектарий, глядя в глаза Паисию.
– А вот им, наверно, так уже не кажется! –кивнул он на двух испуганных, перепачканных землей монахов, сидящих у амвона напротив Царских врат и тихо что-то говоривших находящимся рядом трудникам.
– Да не могу я, отец Нектарий, так вот все взять и отменить, – раздраженно ответил архимандрит.
– Ты же знаешь, после Смуты и польского разорения монастырь наш на ладан дышит. Того и гляди монахи разбредутся кто куда, и удержать мне их нечем будет. Казна пуста и доходов почти нет. Святой Авраамий – это наша надежда. Всех нас. И твоя и моя и этих тоже, – кивнул он на Фотия с Ермолаем. – Через две недели церемония. Сам архиепископ едет, вельможи богатые подарки шлют. Другие монастыри частицы мощей преподобного просят, славу о нем по всему государству разнесут! Близок час, когда паломники нескончаемой рекой польются