– Всемилостивая, Владычица моя, Пресвятая Госпожа, Всепречистая Дева, Богородица Мария, Мати Божия, – раздавался в ночи его громкий голос, – несумненная и единственная моя надежда, не гнушайся меня, не отвергай меня, не оставь мене, не отступи от меня; заступись, попроси, услыши; увидь, Госпожа, помоги, прости, прости, Пречистая!
Пока отец Паисий самозабвенно бил поклоны и читал молитвы у иконы Богородицы, протодьякон торопясь, бежал по Соборной площади монастыря, мимо Покровского собора, спеша исполнить поручение архимандрита. Подходя к хозяйственному двору, он поднял голову и увидел на верхней анфиладе монастырской стены фигуру человека в темной епанче с большим капюшоном. При бледном свете луны выглядел незнакомец, словно дьявольское наваждение. Отец Вассиан закричал от неожиданности и испуга и, запутавшись в полах своей рясы, с грохотом упал на землю, сильно при этом ударившись. Не обращая внимания на боль, он вскочил на ноги и стремительно преодолел расстояние в шесть саженей до дверей хозяйственного корпуса. Только открыв заветную дверь, он почувствовал некоторую безопасность и, прежде чем исчезнуть внутри помещения еще раз обернулся. Мрачная фигура в развевающемся на ветру плаще все еще стояла на верхней анфиладе стены. Глубокий капюшон скрывал его лицо, но Вассиан был уверен, что странный незнакомец наблюдает за ним. Трепеща от страха, протодьякон поспешил скрыться внутри здания.
Примерно в то же время, когда происходили описываемые выше события, отец Феона сидел в келье за маленьким колченогим столом и играл сам с собой в шахматы. Рядом с ним на соседней лавке сидел старец Прокопий и, благостно улыбаясь в густую белую, как снег в январе, бороду, отмачивал свои больные ноги в большой деревянной кади. Подле него стоял сосредоточенный Маврикий и подливал в кадь кипяток из мятой с одного бока медной ендовы с оторванным носиком.
Прокопий, жмурясь от удовольствия, потянулся до хруста в суставах и подмигнул Маврикию.
– Благодать-то, какая ангельская! Много ли человеку надо? Кажется, корыто с водой, а кому-то радость! Вот бы еще в баньку сходить, так и райские кущи отворятся! Что думаешь Маврикий?
Услышав свое имя, Маврикий вздрогнул от неожиданности и плеснул в кадь лишнего кипятка.
– Ой-ёй! Никак сварить меня собрался… – поспешно вынимая ступни из кадки с водой, запричитал старец, – Маврикий, ты чего такой-то?
Смущенный послушник, виновато глядя на старца, пробурчал что-то невразумительное, но очень жалостливое, чем только рассмешил Прокопия.
– Не вводил бы ты меня в грех, Христа ради, в святой обители. Чего сказать хотел? Говори.
– Я, отче, бани как-то не очень люблю…
– Вот тебе раз, – удивился старец, – ты же травник Маврикий, а бань сторонишься? Баня, она для народа православного – первый помощник и недугов врачеватель. Ее на Руси испокон веков пользовали. Не знаю, слышал, аль нет, но еще при Святом Владимире