Если еще можно допустить классификацию строений и городов в зависимости от их функции, как обобщение некоторых очевидных критериев, совершенно немыслимо было бы пытаться свести структуру фактов городской среды к проблеме организации той или иной более или менее важной функции. Именно это серьезное искажение препятствовало и до сих пор препятствует реальному прогрессу в исследовании города.
Если факты городской среды – это исключительно вопрос организации, то они не могут иметь ни исторической преемственности, ни индивидуальности; памятники и архитектура не имеют никакого смысла, они «ничего нам не говорят». Подобные воззрения приобретают явный идеологический характер, когда пытаются объективировать и квантифицировать факты городской среды, которые при таком утилитаристском взгляде начинают пониматься как продукты потребления. Позже мы рассмотрим собственно архитектурные аспекты такого подхода.
Итак, мы можем заключить, что функциональный критерий классификации приемлем как практический прием, имеющий право на существование наравне с другими критериями – например, ассоциативными, структурными, связанными с использованием территории и т. д. Классификации такого типа могут быть полезны; однако нельзя не признать, что они могут что-то сказать нам скорее об основании классификации (например, конструктивной системе), а не об элементе как таковом. И именно в этом плане они могут оказаться приемлемыми.
Проблемы классификации
При описании функциональной теории я вольно или невольно подчеркивал те аспекты, благодаря которым эта интерпретация кажется надежной и лучше прочих теорий. Это объясняется еще и тем фактом, что функционализм приобрел особую популярность в архитектурной среде, и всем, кто изучал эту дисциплину в последние пятьдесят лет, трудно от него отойти. Стоило бы изучить, как функционализм на самом деле повлиял на современную архитектуру и как он до сих пор препятствует ее поступательному развитию. Но моя цель не в этом.
Я считаю нужным остановиться на других интерпретациях архитектуры и города, ставших основой тех положений, которые я здесь излагаю.
Теории, на которых я остановлюсь, связаны с социальной географией Трикара, теорией устойчивостей Марселя Поэта и теориями эпохи Просвещения, прежде всего с работами Милициа. Все эти теории интересуют меня в первую очередь потому, что они основаны на понимании города и архитектуры в их временно́й протяженности, а это готовит почву для общей теории фактов городской среды.
Для Трикара[12] основой понимания города становится социальное содержание; исследование социального содержания должно предшествовать описанию географических факторов, которые придают смысл городскому