– Лаврентий, ты убит… – раздался в наушнике «подснежника»[4] слегка насмешливый, как обычно, голос Самурая.
Младший сержант Олег Лаврентьев чуть не по стойке «смирно» готов был застыть, но поза, еще первоначально принятая в тесном укрытии, вырытом под одним кустом и другим кустом прикрытом, не позволяла ему полностью вытянуться.
– Вы меня видите, товарищ капитан? – командир роты любил, когда солдаты с ним запросто общаются, и потому заданный удивленным тоном вопрос показался ему естественным.
– Не видел, пока ты не пошевелился… Искал специально, и не видел… Так что учти – просто хорошо замаскироваться, этого еще мало… В условиях маскировки надо суметь не выдать себя…
– Ноги затекают…
– Терпи…
«Терпи» – это любимое слово-команда капитана Рудакова. Именно ее чаще всего приходится слышать на занятиях. И уже вся рота хорошо знает, что умение терпеть – это главное качество любого спецназовца. Потому что в разведке, в настоящей разведке, в боевой, в такой, как сейчас, умение терпеть и самого наблюдателя не выдаст, и других под огонь противника не подставит. Но терпеть обездвиженность гораздо труднее, чем терпеть потерю дыхания при беге или удары противника в тренировочном рукопашном бою. Обездвиженность – это, пожалуй, самое сложное в спецназовской службе…
– Понял, товарищ капитан. Учусь у прапорщика Родионова… – сказано было с легким ехидством, но и с едва заметной завистью.
Прапорщик Родионов, штатный снайпер роты, даже под куст не прятался. Его лохматый маскировочный костюм сам напоминает настоящий куст. Устроился на скале, подвернул под себя ноги, как обычно делал – и замер. Тряпочки костюма, как листья, на ветерке колышатся. С десяти шагов не поймешь, что это не куст, а человек. А уж с дальней дистанции тем более. Винтовка из куста, как отдельная ветка, торчит. Тоже маскировочными листьями обвешана.
Прапорщик никак на фразу не отреагировал. Он от природы молчун. И терпеливый тоже от природы. Терпению у него всем бы поучиться.
Сам капитан занял позицию по другую сторону дороги вместе со вторым отделением. Уровень засады метров на пятнадцать ниже уровня расположения первого отделения. Но там кусты позволяют спрятаться. Здесь же подходящие кусты высоко растут, пришлось подняться. Дорога внизу, между двух сопок, грунтовая, с наезженной после недавних затяжных и основательно всем надоевших дождей колеей, обнажала жирный и липкий чернозем. Если забраться выше в горы, километрах в пятидесяти, там, где начинается Веденское ущелье, о черноземе не слышали, там что на дороге, что на редких лугах, где дети коз пасут, земля каменистая, и никаким дождем не размываемая.
Но туда еще предстоит, возможно, дойти. Капитан предупреждал, чтобы готовились к дальней дороге вверх, к горам… Отсюда к горам как раз и угодишь. Речка Хулхулау, большую часть года почти пересохшая, туда ведет. Сначала в большое село Автуры, которое речка на две части разделяет, потом выше, в горы. По руслу подниматься, как раз в Автуры