А я… я не смогла отдать им двоих детей, никудышная из меня получилась суррогатная мать. Но это же моя девочка, моя плоть и кровь, я бы умерла, если бы пришлось отдать ее. Отдать их двоих. А так я разделила свою боль напополам. И если бы не этот чертов лагерь…
– Оксана, ты знала, на что шла. Мы бы смогли собрать деньги, выкрутились бы как-то, продали бы квартиру. Ее все равно пришлось в итоге продать, чтобы заплатить Вальке! – продолжает злиться Гена. Мы так давно не обсуждали ту историю, что сейчас словно плотину прорвало. – Все эти годы столько денег ушло на восстановление вашего здоровья! Ты после рождения детей еле оклемалась. Сиделки, няньки, лекарства…
Он как будто обвиняет, но никогда не был меркантильным, я знаю, что он не считает копейки, а просто злится на обстоятельства. Он, как и я, сетует на то, что в наших реалиях простых людей каждая услуга, каждая купленная вещь ударяла по карману. Но мы продлевали жизнь маме, мы справлялись как могли… Нельзя сказать, что все было впустую.
Сейчас я понимаю, какой счастливой была. Моя девочка, мне так ее не хватает. Снова достаю из сумки розовую заколку для волос и щелкаю ею, щелкаю, беспрестанно щелкаю, пытаясь успокоиться.
– У тети Вали будут проблемы, да? – задаю вопрос, который приходит на ум. Теперь Бакаев знает, что вторая девочка не умерла. Он бы знал об этом с самого начала, если бы явился на роды, если бы присутствовал в больнице, но они с женой игнорировали меня всю беременность, отделываясь передачей информации через тетю Валю. Я не задавалась вопросом, почему это так. Только потом, когда пошла на форум суррогатных матерей, поняла, что обычно все происходит совсем иначе.
– Конечно будут! Привлекут к ответственности. Подделка документов – это тебе не хухры-мухры! И поделом ей! А то построила себе дачу на югах и дом за границей купила и сдает его. Денег куры не клюют. Разводит богатеньких клиентов, обдирает их как липку, пользуется чужим горем…
Он еще долго поносит сестру громким басом, посылает на нее все кары небесные, но я не слушаю, полностью уйдя в свои тяжелые мысли. Я всё это слышала не раз и не два. Гена не скажет ничего нового.
Мне нужно морально подготовиться к встрече с Бакаевым, продумать все с холодной головой.
***
Перестаю бороться с ветряными мельницами и позволяю зарегистрировать нас с Геной в одном номере. Шумная многолюдная Москва ошеломляет. Здесь так просто затеряться. Может, мы зря уехали? Спрятались бы и тут, чужие имена бы нас прикрыли. Хотя какая теперь разница…
Едва принимаю душ и привожу себя в порядок, как в номер входит Гена. Он оделся в строгие черные брюки, надел белую рубашку и синий свитер, побрился, от него разит сильным, едким запахом одеколона, от которого мне становится дурно.
Я стою и растерянно смотрю на свою одежду, разбросанную комками