– Ты бы помолчала, Изета, – морщится Азат, – уже голова от тебя трещит. Не надо было твоему сыну нашу дочь красть. Пришли бы, посватались миром, как положено.
Зато у моей несостоявшейся свекрови язык работает как турбина. А говорят, вечный двигатель не изобрели. Пусть присоединят генераторы к маме Хамзата, хватит энергии на несколько поколений вперед.
– Да разве бы ты ее отдал? – подбоченивается она. – А то я тебя не знаю! Ты бы за нее столько заломил, Хамзату за всю жизнь не заработать. Он так и сказал мне, когда дочку твою привез. Нет, говорит, у меня, мама, денег на выкуп. А девушка понравилась. Так что, ему теперь неженатым ходить?
У меня дар речи отнимается во-второй раз. Она что вообще себе позволяет? Но Азат разговаривает с ней довольно спокойно. Ну конечно, меня же украли, не его. И почему полицейские молчат и не вмешиваются?
– Ты, Изета, меньше бы с ним нянчилась, со своим Хамзатом, – ворчливо выговаривает Азат, – я понимаю, что мальчишка без отца рос. Но сама подумай, что с вами сделал бы за мою дочь Зелимхан, если бы был жив?
С трудом соображаю, что мальчишка – это огромный волосатый Хамзат, и теряю дар речи в третий раз.
– Вот именно, без отца. Понравилась, сказал, ваша истеричка, и что я ему сделаю?
Тут уже не выдерживает мама.
– Ты, Изета, говори, да не заговаривайся! Девочка из Европы приехала, она совсем к другим порядкам приучена. А тут вы со своим средневековьем.
– Да ни к чему она у вас не приучена, Лейла, – брызжет ядом «свекруха», – мы с ней все по чести, как положено. Мы же не дикари! Платок надеть предложили, еду. Была б нормальная, или приняла, или отказалась бы. Никто ее насильно не держал. Но она ж бешеная! Весь хрусталь мне переколотила, весь! Все приданое, что мне мама полжизни собирала, козе под хвост.
Тут уже я не выдерживаю.
– С каких пор задушить платком означает предлагать его надеть, – спрашиваю возмущенно, и внезапно до меня доходит смысл сказанного. Спрашиваю слабеющим голосом: – Погодите, что значит, отказалась бы? Я что, могла просто сказать «нет» и уйти?
– Конечно, – с тревогой глядя на меня, отвечает мама, – никто не может насильно удержать девушку. Она должна дать свое согласие или уйти. Ты ведь ушла, Марта?
– Но меня закрыли! – ошалело смотрю то на маму, то на Азата, то на крикливую бабищу. – Меня не выпускали!
– Конечно закрыли, – ухмыляется та, – а как тебя можно было выпустить? Ты же стала моей посудой швыряться. А если бы в голову кому попала? Я потом к тебе дочку послала, Мадину, чтобы она тебя накормила и во двор вывела. Мы тебя домой собирались везти. Что ты с моей дочкой сделала? К табурету привязала, шкаф отодвинула и сбежала.
У меня ощущение, что я перенеслась в параллельную реальность. Или в Зазеркалье, где все выглядит в искаженном свете.
Меня никто насильно не держал, я могла просто отказаться выходить замуж за Хамзата и… все? Да бред же! А потом цепляюсь за последнюю фразу.
– Мадину? Я привязала к стулу Мадину?
– Да, –