Тем не менее наличие у него пистолета явилось для меня неожиданностью. Не все я, видимо, знал. По предоставленной мне информации, у него не должно было быть пистолета, поскольку временно почти законопослушные граждане пистолеты обычно не носят. Но пистолет есть, и дело стоит корректировать на бегу. Я скорректировал. Правда, не на бегу, а уже остановившись и успев дыхание восстановить. Но одновременно же наличие пистолета вселяло надежду, что объект просчитан почти правильно и он меня не «сдаст». Вариант «сдачи» тоже предусматривался. Тогда операция имела возможность благополучно провалиться в самом начале. Но мне тогда предстояло выпутываться самостоятельно. Естественно, в разумных пределах. Чуть дальше, когда я из разумных пределов выберусь, мне помогут и прикроют. Но в любом случае пресечение операции нежелательно. Обидно это было бы.
Теперь у меня появились более веские основания рассчитывать, что он не «сдаст».
Он меня увидел, успел рассмотреть как следует и только после этого оружие достал. А я продолжал лежать на скамейке в его, насколько мне было известно, саду, прячась под тенью яблони, и даже ноги при приближении хозяина на землю не поставил.
– Ни хрена себе. Какого ты здесь? – красноречиво поинтересовался он довольно высоким для своего тела голосом и почесал стволом пистолета нос. Хорошо хоть, пистолет с предохранителя не снял, что я сразу отметил, а то мог бы человек и без носа остаться, а винил бы потом меня.
– Видишь же, отдыхаю, – ответил я без затей, но с легкой насмешливой хрипотцой в голосе. От жары жабры сводило, да я еще бегал в такую погоду, потому неосторожно хлебнул холодной колодезной водички, горло и перехватило. У него здесь, в саду, колодец глубокий и ведро на звонкой цепи. Пока ведро воротом вытягиваешь, весь слюной изойдешь и язык от сухости трещинами покроется. Но я, к счастью, к ангине склонности не имею и знаю, что хрипотца пройдет скоро. Да и ведро с водой я вытащил час назад, чтобы вода слегка прогрелась. Она, правда, все равно еще оставалась холодной, отсюда и хрипотца.
Он ждал иной реакции, поигрывая стволом и словно бы поторапливая события. Но я ничуть не смутился присутствием пистолета в его руке. А он, видимо, на внешнюю внушительность девяносто второй «беретты»[5] сильно надеялся и потому даже чуть-чуть растерялся – мелкие глазки часто заморгали. Это порой случается, когда большие надежды не оправдываются. Растерянности я, говоря честно, от него не ожидал, исходя из его психограммы, основанной на конкретных фактах биографии. Согласно моим представлениям,