– Ты там? – задала единственный вопрос, на который хватило сил.
– Где же мне еще быть?
Скосила взгляд за спину, откуда снова раздавалось размеренное сопение.
– Погоди, ты думала, что это я к тебе ночью пристроился? – бородатый глянул так, что я краской залилась.
– Ну… – подходящих слов не нашлось.
Он правильно истолковал мое нечленораздельное мычание, страдальчески поднял глаза к потолку, покачал головой и вышел обратно в кухню-прихожую, приговаривая себе под нос:
– Дурна девка-то, ой дурна.
Давно я себя такой идиоткой не чувствовала.
Пыхтящее за моей спиной чудовище широко, громко зевнуло, потянулось и, вытянув все свои четыре длинные лапищи, бесцеремонно столкнуло меня на пол. Я только крякнула, плашмя приземлившись на грубые доски.
Бродский свесил морду с дивана, посмотрел на меня снисходительно, слабо вильнул хвостом и снова улегся, зарывшись под одеяло. Диван под его здоровенной тушей протестующе заскрипел.
– Сволочь ты блохастая! – произнесла с укором, поднимаясь на ноги.
Псина сделала вид, что не понимает моих претензий и притворилась спящей.
Как я теперь мужику этому бородатому буду в глаза смотреть? А?
Со стыда была готова провалиться сквозь землю. Вот я все-таки молодец! Огонь девка! А уж какая затейница, словами не описать. По крайней мере цензурными.
С улицы донесся очередной вопль Агриппины.
– Да заткнись ты! – прошипела себе под нос и, набравшись храбрости вышла из комнаты.
***
Мужчина встретил спокойным взглядом, но на долю мгновения мне показалось, что в кудрявой бороде проскочила усмешка. От этого снова стало горячо щекам, поэтому поспешила к умывальнику, к счастью, он был полный, и я тут же начала умываться. Студеная вода приятно холодила кожу – то, что надо, чтобы смыть остатки яркого стыда.
Когда я подошла к столу, на моем лице не оставалась ни намека на смущение смущения. По крайней меря я очень на это надеялась.
– Помочь? – поинтересовалась нерешительно, наблюдая за тем, как дровосек достает ухватом из печи закопчённую кастрюлю.
– Не надо, я сам, – коротко ответил он, выставляя кастрюлю на специальную деревянную доску, – тут сноровка нужна, иначе мигом обваришься.
С помощью большой неказистой прихватки он приподнял крышку и заглянул внутрь. В кастрюле сердито булькала каша и, судя по запаху, она безнадежно пригорела. Вместо того чтобы расстроиться, Павел, наоборот, улыбнулся, и перехватив мой недоуменный взгляд, просто пояснил:
– Поверь, это гораздо лучше, чем получается обычно.
В полной тишине мы позавтракали горелой кашей, отполировали все это вонючим чаем с деревянным печеньем, после чего хозяин роскошного лесного бунгало отправился на улицу – колоть дрова, а я вызвалась помыть посуду.