Но если я сейчас подниму вопрос о кризисе нашей семьи, то, боюсь, он меня выставит на улицу. А у меня ничего нет! Все, что было, я потратила…
Опускаю взгляд на куртку, и настроение окончательно скатывается под плинтус. Разводы не желают уходить, и что с этим всем делать, я банально не знаю. Руки опускаются от бессилия.
В сердце просыпается такая тоска, что я не могу сдержаться. Грудь разрывает нестерпимая боль.
Сползаю на пол, закрываю лицо руками, даю слезам выход. Плечи содрогаются, рыдания душат, но я выливаю свое горе и плачу навзрыд.
Совершенно искренне жалею себя, свои неудавшиеся чаяния и надежды. Горько… Как же мне горько… Кто бы знал.
Говорил Макс, что я дурында. Что зря на Игоря повелась.
Ой зря…
Теперь я его слова прекрасно понимаю. Жаль, время не повернуть вспять.
Уже поздно что-либо менять. Я в ловушке.
Без денег, без жилья, без средств к существованию. Я пустое место. Никто.
Савельев не даст мне развод ни при каких обстоятельствах. Проучит, покажет, что без него жизнь для меня станет каторгой, и примет обратно. Он измучает меня, но не позволит уйти.
Если разведусь с ним, то это означает, что я получу половину столь любимого им бизнеса,в который был вложен весь мой капитал, который я копила на квартиру.
После свадьбы Игорь уговорил меня вложиться в его фирму. Убедил, что мне есть где жить, что у нас с ним не будет проблем.
Ах, как он доказывал, что если мне потребуется, то все мои деньги тут же вернет! С процентами!
Какой же я дурочкой была… Ведь верила.
А он только играл со мной в любовь.
Савельев не допустит развода ни при каких обстоятельствах. Он не отдаст мне свой бизнес. Пойдет на все!
Стоит мне заикнуться о своем желании, так он не посрамится прибегнуть к самым ужасным методам. Возможно, даже подкупит врачей и упрячет меня в психушку. Не удивлюсь, если Игорь так сделает.
Зря я согласилась связаться с ним.
Не отпустит.
Деньги для него значат гораздо больше, чем человеческая жизнь. И репутация тоже.
Одно дело—развестись и оставить жену ни с чем после развода и совершенно другое —страдальчески нести свой крест, героически занимаясь здоровьем «поехавшей крышей» жены.
Уверена, Савельев выберет второй вариант.
– Макс, какая ж я дура была, – шепчу так тихо, что никто не услышит. – Ох, Макс. – Горечь заполняет сердце, душу разрывает в клочья.
Но тут все резко меняется. Мне снова становится очень плохо. Едва успеваю добежать до унитаза и склониться над ним.
Холодно… Зуб на зуб не попадает. Голову словно сжали в тисках.
– М-м-м, – тихо постанывая, жду, пока прекратится приступ. А он все не проходит.
Темнеет перед глазами, вновь кружится голова.
– Алена? – раздается вопросительно-тревожное за спиной.
Оборачиваюсь, встречаюсь взглядом с Максом. Его глаза горят лихим блеском.
В руках