Но тут появился он. Мой кошмар. Чудовище, которое выкупило меня у бабки с дедом, за баснословные деньги.
…Мой спаситель.
Он раскидал их так быстро, словно это были едва вылупившиеся цыплята. Освободил, хоть это и было очень больно, а потом отнес в лазарет. И сколько бы я не пыталась себя убедить, что он просто заботится о вещи, на которую потратил слишком много денег, не выходило.
Я видела его глаза. Так не смотрят, когда плевать. В них была тревога. Не за вещь. За меня. В них светилось отражение моей боли. Когда лекарь творил нечто невообразимое с моей раненой ногой, джинн держал меня, был рядом, и я цеплялась за него, как за спасительную соломинку.
Мне казалось, что не выдержу, умру от разрыва сердца, от боли, которая накатывала обжигающими волнами, но вместо этого просто провалилась в темноту.
…А когда очнулась, за окном уже стоял день.
Осторожно приподнялась на одном локте и осмотрелась. Все та же палата, в которую меня вчера принес Хельм – три койки вдоль стены, окно с короткими полупрозрачными занавесками, полочки со склянками, целая башня из тщательно скрученных бинтов на столике в углу. Здесь странно пахло. Чем-то горьким, незнакомым. А еще было так тихо, что я слышала комара, уныло гудящего под потолком.
Это первый лазарет в моей жизни. В деревне всех лечила бабка-повитуха, да старый травник, у которого главное средство – крапива. Хоть от кашля, хоть от поноса. Либо ешь эту крапиву, либо прикладывай. Другого не дано. Здесь все было иначе. Как-то по серьезному что ли. Мне даже стало любопытно. Вплоть до того момента, пока не заметила в углу ведро, а в нем, пропитанной кровью, край подола от моего платья.
Тут же весь интерес прошел, осталось лишь страшное осознание. Это Барьер. Здесь люди гибнут, пытаясь других защитить, и никакой крапивой раненых не спасти.
Я попробовала сесть и не смогла. Чудовищная слабость придавливала обратно к койке, но, как ни странно, боли не ощущалось. Может у меня и ног-то не осталось! Не болит, потому что болеть нечему!
Аккуратно отогнула край одеяла и одним глазом покосилась вниз, опасаясь обнаружить самое страшное, но вместо это увидела свою родную ножку. Целую, с коленкой и пальцами, и даже на удивление чистую. Место ранения было плотно перетянуто бинтом, из-под которого проступало подозрительно желтое пятно. Вонь от него стояла несусветная. Даже глаза защипало.
Хоть мне и было страшно, но все же очень хотелось увидеть саму рану. Вчера, от одного взгляда на нее, меня начинало мутить, а что же сегодня? Протянула руку, чтобы сдвинуть повязку, но меня остановил спокойный голос:
– Я бы не советовал делать это.
На пороге стоял Хельм и с легкой усмешкой наблюдал за моими потугами. Я мигом плюхнулась обратно на подушку, не забыв натянуть одеяло до самых ушей. Вроде как спряталась.
Джинн подошел