– Пирожное, – поясняю я, сдерживая улыбку.
Дочь хохочет.
– Из морковки…
Ну как я могла после всего, что он сделал для меня, купить сладости только себе? Хотя, предполагала, что мужчины подобные кулинарные изыски не жалуют.
– Здорово, – неожиданно кивает Иван. – Очень люблю «картошку». Всегда в любой столовке ее беру, если попадается. А я для вас с мамой тоже кое-что купил…
– Ёлка! – Взвизгивает Вера и, скинув с ног сапожки в разные стороны, бежит в комнату.
На несколько секунд мы с соседом остаёмся одни. Я чувствую, как мои щёки начинают гореть. Потому что это меня черт вчера дернул за пьяный язык нарыдать елку. Господи, как стыдно…
– Откуда? – Шепчу.
– Друг помог, – отвечает Иван.
– Какие хорошие у вас друзья…
Начинаю суетиться, развешивая одежду на вешалку, чтобы развеять возникшую неловкость от нашего стремительного сближения.
Хотя, наверное, в нашем случае было всего два варианта развития событий: вежливый и холодный игнор или обоюдная попытка сделать существование друг друга под одной крышей комфортным.
Я рада, что мы выбрали второй путь.
– Мама, мама, – выбегает дочка снова в коридор. Хватает меня и тянет за руку. – Там такие игрушки красивые! Пойдём, я тебе покажу! И белочка, и балерина, и снеговик! Все блестят…
Я на самом деле нахожусь под впечатлением не менее сильным чем Вера, но скакать и хлопать в ладоши как-то уже не пристало… Елка выглядит дорого и шикарно. Пушистая, зелёная, иголочка к иголочке.
У меня с большим трудом получается отвлечь дочь от процесса украшения и покормить.
А после мы пьём чай с ежиками. Втроём. На кухне, которой тоже досталось новогоднего настроения в виде веточек, которые счистили с нижней части ствола сосны. И есть в происходящем вечере что-то такое щемящее, правильное, то чего никогда не давал мне муж, что я начинаю глубже дышать, чтобы не заплакать.
Вот почему? Почему абсолютно посторонний человек может вести себя со мной и с дочкой уютно и по-человечески? А муж не мог? Правильно говорят, что все идёт из семьи, но я слишком поздно поняла, что у Шольц ее нет. Так странно… Людей под одной крышей в большом доме живет много, а семьи нет…
Я вдруг вспоминаю, что когда разбирала здесь летом антресоли, то находила коробку елочных игрушек. Многие были битые. Их пришлось выбросить, но с десяток целых там точно осталось.
Вера с Иваном перетаскивают обратно в зал телевизор, чтобы включить новогодние мультики. У меня никто на их просмотр разрешения не спрашивает, но я не хочу портить дочке удовольствие от общения с другим взрослым человеком. Особенно с мужчиной. Никогда не думала, что моему ребёнку придётся расти без отца… Хочется оставить ей эти крупицы.
– Иван, можно тебя на минутку? – Кричу, стоя на стуле в коридоре.
Он выглядывает из комнаты.
– Что случилось? Оу…
– Забери, пожалуйста, коробку, – прошу его, чувствуя, что ножки подозрительно шатаются. – А то с ней не спущусь.
– Надя, только осторожно! –