Антон падает, воет, а мне уже страшно.
Не за него, а за Арсения. Вдруг его посадят?
– Давайте ему скорую вызовем? – предлагаю я, пока начальник уводит меня все дальше, держа за запястье, как ребенка. К машине, что все это время стояла совсем рядом. – Арсений Ярославович! Если он истечет кровью…
– Он тебя там оскорблял, а ты за него волнуешься? Очередная влюбленность юности?
– Я не волнуюсь! – вырываю у него свою руку. – Но не хотелось бы остаться без начальника, когда вы сядете в тюрьму. Я вроде как к вам уже привыкла.
Он смотрит на Антона, который все еще корчится на асфальте, и выругивается. Идет туда, бросив мне.
– Стой возле машины и не двигайся, – ну а что я, я делаю, как он говорит, даже не дергаюсь. Мне нравится ему подчиняться, нравится смотреть, как он решает дела, как руководит начальниками отделов, как увлеченно чертит, а потом в цехе смотрит, как собираются в паззл нужные детали. Нравится смотреть, как он ходит. Четкий, почти военный шаг, никакой пружины. Наоборот вбивает каблуки ботинок в асфальт, как гвозди. По телу дрожь. Кажется, что прямо сейчас он достанет меч и проткнет меня им.
Он подталкивает меня к машине.
– А что, мы так Антона и оставим?
– Скорая уже едет. Жить он будет, захочешь еще интересного о себе послушать, придешь к нему в больницу.
– Заняться мне больше нечем, – замечаю только что подошедшего Гену. Улыбаюсь ему ровно секунду, потому что в следующую меня почти насильно пихают на заднее сидение. Не слишком-то вежливо.
– И давно этот гондон тебя шантажирует?
Антон – гондон. Банальщина. Но я все равно прыскаю со смеху.
Распутин ждет ответа спокойно, но это спокойствие обманчиво, кажется, в его голосе сквозит еле сдерживаемый гнев.
– Маша… Я вопрос задал…
Эта энергия власти и притягивает, и отталкивает. Сейчас больше второе, так что я отсаживаюсь подальше… Опускаю свою сумку на колени.
– Маш, я вопрос задал? – сколько же у него терпения. Подсознательно, а может и не слишком мне очень хочется в очередной раз вывести его на эмоции и посмотреть на последствия. Тоже сделает больно? А может что-то другое?
– А это не тот Антон, который неделю назад с вами общался в «Альтаире»?
Я качаю головой, но Гена прищуривается и приходится кивнуть. Ситуация, конечно, патовая.
– То есть ты хочешь сказать, что какой-то хрен моржовый к ней клеился, а ты не сказал ничего?
– Вы не спрашивали, Арсений Ярославович, а Мария Викторовна сказала, что беспокоится не о чем.
– Да я бы сама справилась. Ай! – вскрикиваю, не сразу понимаю, откуда боль.
Оказывается, начальник сжимает пальцами мою коленку. Жжет дико, но уже не больно, скорее непривычно ощущать на себе чужое прикосновение, его прикосновение.
– Ты слабая и неуклюжая. Несмотря на свою щуплость, он весит килограмм на тридцать больше тебя. Серьезно считаешь, что справилась бы с ним? Что с правилась бы хоть с кем-то…
– Я… быстро бегаю
Он