– Чем лучше-то? – едва ли не заныл подобно избалованной девчонке. – С чего бы вдруг мне держаться от нее подальше?
Она – моя! Моя! Ясно?
– А с того, что в ней тебя прельщает только недоступность! Ты повернут на ней, потому что она единственная, кто не крутит задницей перед тобой! Тебя этот факт бесит. Раздражает, уж мне ли не знать! Когда не видишь никакой ответной реакции, начинаешь злиться, ненавидеть себя и ее, – железобетонно заверил он, переворачивая нутро вверх дном. – Во что бы то ни стало ты хочешь исправить это "недоразумение". Однако спешу тебя разочаровать, как только дорвешься до "сладенького", ты поймешь, что ничего особенного в ней уже нет, а дальше все пойдет по известному нам сценарию. Воспользовавшись ею, ты переключишься на другую, третью, десятую! Так и зачем портить хорошую девчонку? Просто, потому что хочется испортить? Нет, Север! Не все, что нам хочется, должно непременно стать "нашим". Иногда нужно загонять себя в жесткие рамки. Пользуйся пока теми, кто хочет быть использованным, а Зорину не трогай! Ей же потом еще жить рядом с тобой!
– А я, смотрю, ты дофига проницательный… Все уже по пунктам раскинул, – оскалился, желая сплюнуть горечь прямо на мраморный пол. Кое-как сдержался.
– Поверь, я знаю, о чем говорю! – отрезал.
И я вновь начал заживо сгорать от своего помешательства, которое, судя по всему, так и останется моим помешательством. Отец никогда не ошибался. У него особая чуйка. Он заранее предугадывал финал с той или иной телкой. С точностью до дня. До гребаного часа. Он думает, что Зорина нужна мне только для одной цели… Якобы после первого раза она станет мне неинтересна…
Черт возьми, а ведь он прав. Отсюда и моя нездоровая ненависть к ней… К себе. Но я не хочу, не хочу ненавидеть ее, а она никогда не захочет меня в реальности.
– Да чтоб ты провалился со своей гребаной философией! Правильного из себя корчишь… тоже мне святоша… – взревел я, направляя увесистый кулак в стену, но вовремя одумался – остановился в считанных миллиметрах от нее.
Отец убил бы меня, если бы я проделал в стене хотя бы еще одну дыру. Он заколебался их уже ремонтировать.
– Перебесись, сынок, – ободряюще похлопал меня по спине. – Остудись в бассейне или спустись в зал и вымести всю злость на боксерской груше, но о Зориной забудь!
Фыркнул, тая внутри издирающую боль. Рвущую на части. Тряхнув головой, попытался выбросить ее из головы.
Отец прав, мне нельзя ее трогать. Но я все еще могу… наблюдать за ней… общаться с ней под видом тайного воздыхателя.
Прошелся по отцу оценивающим взглядом. С иголочки одет. Надушен как дорогой бутик. С виду и не скажешь, что сорокет не за горами.
Везет отцу. У него нет одержимостей. И не было никогда. Живет в свое удовольствие. Баб меняет как перчатки. На одной никогда не зацикливается. Ну почему я – не он?
– А ты сам куда? Дома