Женщина мне не ответила. Ну да, конечно, зачем ей помогать пленнице своего работодателя? Судя по поведению этого Гора, я могла быть здесь не первой затворницей, весь персонал обучен правильно вести себя с "гостями" и будет молчать со мной как рыба об лёд, если хотят сохранить свое место. И жизнь.
"Сабира" – прочла я на форменном бейдже. Она даже не назвала мне своего имени, молча вынула из кармана фартука небольшие ножницы и потянула меня за руки, чтобы обрезать веревку. Я послушно подставила запястья ей. Щелчок, и руки перестала так сильно стягивать бечевка, она мягко упала нам под ноги на персиковый палас. Я тут же принялась растирать ставшие уже фиолетовыми руки.
– Спасибо вам, Сабира, – сказала ей.
Она снова лишь кивнула в ответ. Почему она абсолютно на все молчит? Странная. С ней я точно не договорюсь. Женщина уже начала поворачиваться ко мне спиной, чтобы уйти, как я окликнула ее.
– Сабира.
Она обернулась и снова ничего не сказала. Только слушала и смотрела.
– Ленты корсета, – сказала я и повернулась к ней спиной. – Перережьте и их, пожалуйста. Я не могу уже больше их выносить.
Сзади послышались мягкие шаги по ковру, затем новый щелчок. Руки женщины стали ловко расшнуровывать ленты, и каждый новый вдох мне давался все легче и свободнее. Она помогла мне освободить руки из платья, и теперь я смогу его снять самостоятельно.
Удерживая ткань на груди, я снова повернулась к Сабире лицом.
– Благодарю вас. Скажите, а вам запретили со мной говорить? Вы знаете, что я здесь насильно? Если вы сообщите о моем местонахождении отцу, он вас озолотит.
Сабира грустно улыбнулась и показала мне жестами:
"Я слышу вас, но не говорю".
Я с огорчением поняла, что женщина немая. Поэтому её приставили ко мне. Она ничего мне не ответит.
– А написать? – пришла мне идея в голову. – Написать же вы можете?
Она покачала головой и снова жестами объяснила:
"Это запрещено".
Какая-то западня. А потом огляделась по сторонам ещё раз. Она просто боится, что хозяин узнает о нашем разговоре, или здесь ещё и камеры натыканы по всей комнате?
– Сабира, а камеры есть здесь?
Она покачала головой, отказываясь отвечать, мол, эти вопросы не ко мне, показывая, что ей пора идти, она здесь только затем, чтобы принести еду и перерезать верёвку.
Я лишь печально вздохнула, глядя в спину уходящей Сабиры. Она мне точно не друг, у неё помощи я не найду. Вдруг на плечи обрушилось такое ощущение безнадежности, что по лицу опять побежали солёные дорожки.
Никто мне здесь не поможет.
Я сгнию тут, если Самир не найдёт деньги или не захочет отдавать их за меня.
Хотелось бы думать, что это заточение не продлится долго. Самир и отец уже прекрасно знают, что меня украли, и ищут. С момента похищения из машины прошло уже как минимум часов пять-шесть по моим внутренним ощущениям. Вероятно, Гор уже ведёт переговоры с ними, потому что он сам сказал, что ему