– Сколько? – сходу вымолвил Ярослав, да так сурово и хлестко, что я на себе почувствовала этот жесткий удар хлыстом.
Мужчина стоял, опираясь плечом на дверной косяк. Смотрел исподлобья своими налитыми кровью глазами, настораживая наисерьезнейшей мордой лица.
Впрочем, лопнувшие капилляры, возникнувшие из-за приступа злости на почве моего игнора – это единственное несовершенство в его образе. В остальном он как и всегда безупречен, что прямо пропорционально моему внешнему виду.
Моргнула в недоумении.
– Что "сколько"? – спросила, наполовину скрываясь за дверью.
– Сколько ты хочешь за свое молчание? Не считая того, что я выделю тебе денег на аборт, подкину за моральный ущерб и на услуги лучшего в городе психолога, если это потребуется, – обыденно произнес, будто вел речь о распродаже в отделе женской косметики.
– Что? – протянула от такой наглости, в ужасе округлила глаза. – Ты хоть думаешь, что несешь?
– Насть, пойми, та ночь была ошибкой. Мы были пьяны. Не отдавали себе отчет.
Не могу с этим не согласиться.
Я как в воду глядела. Знала ведь, что та встреча бывших одноклассников ничем хорошим не закончится.
Я не горела желанием идти в караоке-клуб, где проходила встреча с людьми, которые мне давно уже неинтересны, но моя подруга настояла. Юля сделала мне мейк, одолжила свое платье и буквально вынудила меня отправиться в клуб, сказав, что я должна оттянуться по полной программе.
Ну я и оттянулась…
Да так, что очнулась только в номере отеля. Без трусов!
А рядом со мной, на белых мятых простынях, во всей своей нагой красе лежало оно – исчадие ада. Мой бывший одноклассник, который однажды уже использовал меня, а впоследствии кинул.
И как я только могла позволить себе повестись на этого избалованного гада дважды? Сама себе удивляюсь.
В выпускном классе мы встречались с месяц. Вернее, я наивно предполагала, что мы встречаемся. Но, как оказалось, я была лишь предметом его спора.
Со своими недалекими дружками он поспорил, что лишит меня девственности до выпускного бала. Но он проиграл в этом споре. Проиграл, потому что мы переспали в ночь после бала.
Какая ирония… Золушка потеряла туфельку на балу, а я пошла по-крупному и потеряла девственность с прекрасным принцем, который после полуночи превратился в козла обыкновенного.
Сразу же после случившегося Яр с холодным высокомерием сообщил мне, что такой плейбой вроде него, не мог втрескаться в такую невзрачную мышь вроде меня.
Это был удар в самое сердце.
С тех пор у меня ледышка в том месте. С той поры моя ненависть к мужчинам растет в геометрической прогрессии. И протест ко всем видам отношений с противоположным полом я выражаю своим отталкивающим внешним видом: будь то дреды и бесформенная одежда или же кричащий цвет волос, но полное отсутствие макияжа.
Ярослав проявил еще большую наглость, толкая дверь рукой. Несмотря на то, что я навалилась на нее всем своим телом, он все равно оттеснил меня и переступил порог, нагло вваливаясь в мое скромное по его меркам жилище и загоняя меня в угол.
Положил ладони на стену по обе стороны от моей головы и наклонился к лицу, почти соприкоснувшись кончиками носов.
– Ладно, Настен. Допустим, мы оставим этого ребенка. Я познакомлю тебя со всеми сорока восьмью родственниками, мы сообщим им радостное известие о твоей беременности, после чего непременно сыграем пышную свадьбу, потому что мои родители первостатейные староверы. Затем мы устроим гендерпати, где будет присутствовать пресса, – выдохнул он у виска заговорщически.
Ярослав пропустил между пальцев прядь моих розовых волос. Очертив взглядом пересохшие губы, заправил прядь за ухо и после коротенькой паузы, взятой для легкой усмешки, надменным тоном продолжил:
– Но для начала мне нужно разобраться со своим нынешним браком и подать на развод. Я ведь женат, а незаконнорожденный ребенок, мягко выражаясь, ставит крест на моем браке и репутации семьи.
Резко вскинула голову на него, сцепила зубы от нарастающей злости. Я была настолько возмущена и унижена, что не придумала ничего эдакого, кроме как двинуть ему коленом между ног. Со всей дури.
– Так ты женат? О, ужас! И ты только сейчас мне об этом заявляешь? – завопила, перекрикивая его мученические стоны и упиваясь тем, как его скрючило от боли, а морду перекосило.
– Ты ведь… н-не спрашивала… мать твою… – прохрипел женатый негодяй, сгибаясь и держась за свое достоинство, надежно спрятанное под дорогими джинсами.
– Моя вина. Просто я понадеялась на твои совесть и честность, которых, как оказалось, у тебя и в помине не было. Позорник! – сердито процедила, нависая над ним. Мне хотелось рвать и метать, но я старалась держать себя в руках и не падать в грязь лицом в отличие от моего бывшего. –