Нажимаю на сообщение, раскрывая всю переписку.
Длинная, богатая… каждый день да не по разу.
Все по работе. Об отчетах, совещаниях, почтах, архивах. Дежурные фразы, но трясёт с каждым сообщением все сильнее. И всё сильнее ощущаю неправдоподобность переписки. Отвратность маскарада. Причём для меня!!! Может, глупость. Может, накручиваю, но ничего не могу поделать с всеобъемлющим чувством лжи. И оно укрепляется с каждым новым прочитанным сообщением.
«Сегодня подготовил документы. Они будут ждать в красной папке на твоем столе»
Казалось бы, что такого?
«Ваш ликбез оказался весьма… поучительным. Размышлял об этом всю ночь».
«Завтра, как обычно? Совещание в семь?»
Стас отвечал так же сухо, сдержано, по делу, но… Черт, не знаю, в чем заключалось это проклятое «но». Листаю дальше и дальше, пока, наконец, не натыкаюсь на короткое сообщение, от этого Валерия Сергеевича:
«Я готова».
Не «готов», а именно «готова»! Можно, конечно, было подумать, что банальная описка. Подумаешь, лишняя буква! Сама регулярно отправляю подругу «ср*ть» вместо «спать». Подумаешь!
Но сейчас я точно знаю: это она! Под именем мужика скрывалась ОНА! Та самая дрянь, которая раздвигает ноги перед чужим мужем. Та самая, которая сегодня сладко кричала, пока Стас засаживал ей!
Она!!!
Не знаю зачем, но записываю номер. Телефон кладу на место, ложусь спать, отодвинувшись на самый край, прекрасно понимая, что и глаза сомкнуть не смогу.
Глава 2
Лика
Измученная, разбитая встаю ни свет, ни заря, и собираюсь на работу. Куда угодно, лишь бы свалить из дома – оказаться подальше от мужа, потому что рядом с ним задыхаюсь. Успокоительное уже не действует, меня всё сильнее накрывает истерика. Еще немного и сползу на пол, начав выть раненым зверем.
Кофе – второпях, макияж – по минимум… Вот и готова бежать, прочь, сломя голову.
– Лика, ты что так рано? – сонный голос мужа застает врасплох. Вздрагиваю, роняя на пол сумочку и испуганно оборачиваюсь.
Стас, в дверях спальни, щурясь от света, смотрит на меня. Такой растрепанный, домашний, родной… Сердце заходится в бешеном ритме, а в горле ком горький застревает.
– На работу надо, – просипела, еле борясь со слезами.
– Почему так рано?
– Аврал, – это все, на что хватает сил.
Отвернувшись, торопливо обуваюсь, пытаясь не смотреть на мужа.
Не смотреть! Слишком больно. Случившееся так остро бьет по нервам, что, кажется, еще миг и сорвусь в пропасть.
Уже тянусь к ручке входной двери, когда чувствую руки Стаса на своих бедрах.
Это как удар. С размаху, в солнечное сплетение, до потери пульса.
Еле сдерживаюсь, чтобы не оттолкнуть и не влепить пощечину со всей дури, вымещая боль.
– Котенок,