По всей длине чердачного помещения тянулась стена из картонных коробок, аккуратно сложенных до самого потолка так, словно они поддерживали собой вес крыши. Боб всю жизнь испытывал болезненный страх перед аудитом, чем объяснялась его склонность ничего не выбрасывать: некоторые квитки хранились лет уже пятьдесят. Эти бумажки, если их рассматривать все вместе и одну за другой, могли бы служить дневником своего рода – в совокупной информации крылись сюжеты.
Взять, к примеру, отношения Боба с табаком: каждый день в течение семи лет он покупал пачку сигарет, вплоть до своих двадцати четырех, когда познакомился с Конни, которая тут же развернула запретительную кампанию, и тогда покупки утратили регулярность: передышка в неделю, потом снова за курево, перерыв в месяц, возврат и, наконец, после всяческих разбирательств – полный отказ от искушения никотином. Страсть к куреву притупилась, сошла на нет, но потом, когда Конни сбежала с лучшим другом Боба, Итаном Огастином, Боб купил блок сигарет и в тридцать шесть часов выкурил взатяг целых три пачки, сидел, очумелый, уязвленный, и прикуривал одну от другой. После этого ему стало так плохо, что его плоть приобрела зеленоватый оттенок, а слюна почернела, и он выбросил оставшиеся пачки в мусорное ведро и с тех пор уже больше ни одной сигареты не выкурил.
Боб нашел корешок билета на дневной показ фильма “Мост через реку Квай”, на котором был в тот день, когда умерла мать, и, глядя на корешок, вспомнил, как вошел в больничную палату, насвистывая музыкальную тему из фильма, и увидел, что кровать матери пуста и разобрана до матраса. Он вызвал медсестру, которая вызвала еще двух сестер, те заполонили комнату и стали виться вокруг, проявляя заботу. Свистящая мелодия, застрявшая в голове, наложилась на бедствие момента так, что у него вырвался тихий, дрожащий смешок, который он заглушил кулаком и который был принят медсестрами за проявление горя. Боб закашлялся и спрятал лицо. Он смеялся тогда не над смертью матери, а над смертью вообще, или над жизнью в целом, или над тем и другим в равной мере. На самом деле, кончина матери ввергла его в страх, страх перед тем, как он станет жить сам по себе в этом доме – том самом, где он жил и сейчас. Это было еще до знакомства с Конни и Итаном, но уже после того, как он устроился в библиотеку.
Тут Бобу пришло в голову просмотреть бумажки, помеченные датой его свадьбы, 12 июля 1959 года. Ему казалось, что за этот день чеков и билетиков должно быть много, но отыскался только один. Расписка была карандашом, дрожащей рукой и вся заглавными буквами: “воскр × 3 – ван ван шок”. Ниже была указана сумма в 2 доллара 75 центов. Еще ниже, прямыми буквами скоропись: “Поздравления + пожелания удачи! (Она тебе точно понадобится!!!)” Боб призадумался над распиской, не в силах поначалу понять, о какой покупке там