Трамвай проехал над толстым пятиметровым железным ограждением, стоявшим через три улицы от Дома правительств. Амалия успела заметить полицейских в черных формах, с мегафонами в руках и специальные осветительные лампы, как на маяках. За ограждением стояла многотысячная демонстрация. Внизу лес из рук, голов, фонарей, и плакатов, колыхался, как трава на ветру. Несмотря на закрытые окна в трамвае, она слышала гул, состоящий из человеческих криков, политических лозунгов или чистого бреда.
– Не знаю что там за дело, ради которого тебе нужно в Миграционный центр в такой поздний час, но лучше тебе быть осторожней. Тут совсем неспокойно, – начал Хайне.
– Да когда тут вообще было спокойно…
– Кстати, вон там здание «ORF», мы занимаем с 98-го по 105-ые этажи, – он указал на современную стеклянную высотку. – Советую включить телевизор завтра вечером. Кирса будет брать интервью у губернатора Томаса Хофмана. После того покушения, он просто звезда и любимец Ластрии, – он поправил очки на своем широком лице.
– Он же тебе не нравится, да? – Амалие правда хотелось это знать.
– Не люблю продажных карьеристов. Прыгать от возможности к возможности, находя компромиссы с совестью. Не вижу в этом смысла, – он наморщил лицо, от чего щеки были готовы заслонить собой глаза. – Его ненависть к Гостям совсем неоправданна. Но Хофман уверен в собственной правоте и активно идет по головам. Он даже покушение на собственную жизнь пытается использовать как часть политической кампании.
– И усложняет ситуацию в итак…
– Перевернувшемся вверх тормашками мире, – закончил за нее Хайне Шрайбер. – Мне больше по душе люди, в чьей жизни есть нечто большее чем просто бесконечная борьба за лживые идеалы.
«Ты понимаешь меня», – ее голубые глаза загорелись и она приоткрыла рот.
– Вот моя остановка. Еще увидимся, Амалия.
Хайне уже повернулся к открывшимся зеленым дверям трамвая, через которые в вагон прорвались отдаленные крики протестующих, когда она его окликнула:
– Стой… – она откинула волосы с плеч. – Не хочешь выпить со мной?
Кто-то на улице прокричал в микрофон: «Антоникс – космический козел», и люди разразились смехом.
________
Саман стоял в пустой раздевалке спортивного клуба. После того, как они с Морицем проговорили два часа почти обо всем на свете, но в основном о детстве, хороших воспоминаниях и Руди Шмите, Саман вернулся к себе домой. Он жил в Новом Нью-Йорке, в одной из высоток сделанных из угольно-черного