– Но это мы ещё посмотрим, когда он вырастет, может, он по характеру – баба, – перевожу всё в шутку, хлопаю своего парня по плечу и спешно выхожу из квартиры.
В ебеня Москвы добираться приходится как раз два с половиной часа, ещё я боюсь опоздать, поэтому выпендриваюсь с проездом через дворы. Но дело это неблагодарное. Наставили, суки, шлагбаумов там, где их быть не должно.
Добираюсь к вечеру.
Дождь неожиданно заряжает, видимо, на всю ночь, и я, кутаясь в высокий ворот пальто и кашне, остро пахнущее отцовским одеколоном, бегу по мрачным улочкам в сторону кафе. В шатрах света, что падают с высоких фонарей, отлично видно, что к ночи подморозило, и дождь уже идёт со снегом.
От непогоды – ярким контрастом тепло внутри уютного кафе. Приятно пахнет кофе, играет живая музыка. За вход приходится заплатить. Неожиданно, местечко оказывается элитным. Мордоворот на входе внимательно меня рассматривает, просит провести дипломат через металлоискатель. Я не сопротивляюсь, улыбаюсь неловко, как и положено ботану-профессору из непрестижного ВУЗа.
Стараясь не выделяться широкоплечей фигурой, немного сутулюсь и прохожу в зал, прекрасно оформленный в стиле американских 60-х годов прошлого столетия. И сразу вижу старика в невзрачном сером костюме, он поднимает руку и машет мне, приглашая к себе. Прохожу между столиками, на небольшой сценке под светом прожекторов сидит опухший чувак, косит под Элвиса и очень красиво поет про сейчас и никогда.
Рукопожатие оказывается крепким, хотя Николай Николаевич на голову ниже меня.
Он не изменился совсем. Все тот же сухонький, седовласый старик с большими голубыми глазами, настолько лучистыми и живыми, что чувствую себя пацаном в его присутствии и ещё больше сутулюсь. А когда он меня обнимает и целует, еле сдерживаю идиотскую растерянную улыбку.
Сажусь за столик напротив Ушакова, нас освещает приглушённый свет ночника со стенки цвета кофе. И от этого кофе хочется так сильно, что скулы сводит. Поэтому подскочившая официанточка в короткой юбке, с начёсом на волосах а-ля 60-е, жующая жвачку, сразу получает от меня заказ на чёрный сладкий кофе.
– Не изменился совсем, – улыбается Николай Николаевич, у него тоже стоит чёрный кофе чашка наполовину пуста. – Как Никита?
– Растёт, скоро с меня ростом будет.
– Хотел бы его увидеть, – на морщинистом лице старика отображается искренняя печаль, но затем он собирается, вскидывает на меня неожиданно серьезный и жесткий взгляд. – Не буду тебя задерживать. Мне нужно только «да» или «нет».
Он опускает глаза, трёт большим пальцем ручку на кофейной чашке. Делает паузу, словно слова подбирает.
Я не тороплю.
Предчувствие обостряется до предела. Не просто так меня сюда позвали, с такими церемониями.
– Моя дочь Марта стала случайно свидетельницей убийства, – наконец, начинает тихо говорить