Кара вонзила блестящую вилку в свежий салатный лист и, с хрустом впившись в него зубами, снисходительно усмехнулась.
– Что б ты понимала, дорогуша… – проглотив зелень, скривилась она. – Вот уж верно говорят: у кого жемчуг мелкий, а у кого суп – жидкий…
– Просто сложно так жить, – вскинула брови Алиса. – Как будто я себе совсем не принадлежу.
Кара издала искренний смешок, запивая салат водой.
– Ну, мне, между прочим, моя свобода тоже не так уж легко далась. Мы тогда с отцом вдрызг разругались, не разговаривали пару месяцев. А потом я ему, знаешь, что сказала? – свободно откинулась она на спинку стула, устремив мечтательный взгляд к нависающей над столиком люстрой в круглом абажуре. – Что если он заставит меня поступать на юрфак, то я непременно стану судьёй. Или адвокатом. И буду отпускать всех, кого он арестует, на свободу. Так и помирились. Папа-то мой знает, что я слов на ветер не бросаю.
Алиса тихо рассмеялась, отчего уголки Кариных губ тоже легонько дёрнулись вверх от удовольствия.
– Жаль, я так не могу, – протянула Алиса опечаленно.
– Почему это?
– Потому что… – Алиса осеклась, тревожно нахмурившись.
Потому что трусиха. Потому что всегда прятала голову в песок, стоило только тучам начать сгущаться – вот как сегодня; потому что возражать открыто её напрочь отучили давным-давно.
– Знаешь, это совсем другое. Твой отец тебе родной, – нашлась вдруг она с ответом, который хоть и не был исчерпывающе правдивым, но и ложью тоже не являлся. – А значит, любит. И примет тебя такой, какая ты есть. У нас с Ковалем другие отношения.
– Да уж, – скептично цокнула языком Кара. – Любишь ты такую плаксивую ерунду… А я думаю, дорогая, что раз ты трусишь пойти на крайние меры – значит, не так уж тебе оно и нужно. Вот такая простая правда жизни.
Алиса натянуто улыбнулась, пряча в потупленном взоре уязвлённость.
Эту свою трусость, которую Кара безошибочно распознала в неумелой Алисиной попытке скрыть правду, ей всегда больше нравилось называть “благодарностью”. Благодарностью за всё то, чем щедро одарила её судьба в лице приёмного отца: за собственную квартиру в пешей доступности от университета, ключи от которой Алиса получила на восемнадцатилетие, за блестящее образование в одном из лучших университетов страны, за регулярные отпуска за границей, за то, что знала, чем пахнет воздух Тенерифе, и за возможность ни в чём и никогда себе не отказывать.
Но даже не все эти материальные блага были главной причиной её признательности Ковалю: когда-то давно он спас её из того ужасного места, в котором Алиса оказалась, лишившись родной матери, и за эту неоценимую услугу вот уже десяток лет Алиса не могла с ним расплатиться этой трусливой благодарностью. Алиса обязана была испытывать благодарность – и уж никому не было никакого дела, что она даже не просила её спасать. Или возить на Тенерифе.
– И всё равно, – вынужденно решила