Он наклонился ниже. Она была совсем молоденькой… лет тринадцати или четырнадцати. Кожа от природы очень бледная, но щеки горели алым, почти пурпурным. Глаза открыты, а губы широко разошлись.
Он поднес свечу ближе. На губах виднелась пена, а в уголке рта – струйка рвоты. Глаза девушки вылезли из орбит.
– Черт побери…
– Такое расточительство, – сказала миссис Фиар. – К тому же я уверена, что она и вправду была девицей.
– Маленькая сучка. Уж не везет так не везет. Что случилось?
Женщина пожала плечами:
– Я подготовила ее для него. Пошла в дом, чтобы принести еще свечей, но перед этим она попросила положить ей в рот орешек-другой. А когда я вернулась… сами видите. Она еще теплая.
Иисус выпрямился, но взгляд его задержался на лице девушки.
– Похоже, ее кто-то задушил. – Он быстро огляделся по сторонам.
– Я заперла за собой дверь, – спокойно ответила миссис Фиар. – Она подавилась орехом, вот и все. Мальчик не выходил из прихожей и никого не видел. Ему можно доверять?
– Он всего лишь ребенок. Он ничего не слышал?
– Стены толстые.
Со свечой в руке Иисус принялся расхаживать по комнате. Миссис Фиар ждала, сложив руки и опустив глаза.
Он указал на потолок, на гостиную наверху:
– Я не могу себе позволить разочаровать Фрэнка Олдершоу. Только не его.
– Полагаю, в таком виде девица его не устроит?
– Что? Мертвая? – Он уставился на миссис Фиар.
– Я же сказала, она еще теплая.
– Ну конечно не устроит.
– А он заметит?
– Господь всемогущий, мэм, да… наверняка заметит. Он не настолько далеко зашел. К тому же для них все веселье – в борьбе. Поверьте, именно этим они потом хвастают навеселе. Этим, да еще кровью на простыне.
– А вы уверены, что тут никак не изловчиться?
Иисус покачал головой:
– Борьбу изобразить невозможно. Да еще с таким-то лицом. Уверяю вас, ничего не выйдет.
Миссис Фиар потеребила кайму своей накидки.
– И что, вы скажете ему подождать?
– Ему неймется, мэм. Он не привык, чтобы ему прекословили. Его пыл не остудить барнуэлловской шлюхой, даже подвернись она нам в такой час. Когда вы отыщете замену?
– Через месяц, быть может. И все равно мне придется нелегко. Это не скоро забудут.
– Он стоит больше всех остальных, вместе взятых. Но я не могу ему сказать, что она умерла. Придется объявить, что она испугалась предстоящего и растворилась в ночи.
– Есть еще одно затруднение, – заметила миссис Фиар. – Что нам делать с… этим?
Иисус обернулся и снова посмотрел на белое тело на белой кровати.
Внезапно