– Нравится? – спросила Аделаида, видя в моем взгляде восхищение не только ей.
– Очень, – признался я.
– Я сама его спроектировала. Как и дизайн ландшафта вокруг.
– У тебя талант.
– Я знаю, – без лишней скромности согласилась она.
Аделаида привела меня в небольшую по местным меркам комнату и, усадив на удобнейший диван, спросила.
– Какое вино предпочитаешь?
– То, какое предпочитаешь ты.
– Тогда вот это. Она принесла и поставила на стол рядом с диваном бутылку и 2 бокала. Затем она достала из миниатюрного холодильника тарелку с заплесневелым благородной плесенью сыром и виноград. Затем открыла бутылку и наполнила бокалы.
– Обожаю этот сыр с виноградом, – сказала она, кладя виноградину на ломтик сыра и отправляя в рот.
Я последовал ее примеру. Это сочетание оказалось довольно-таки вкусным, о чем я и сообщил Аделаиде.
– А ты не безнадежен, – ответила она.
– За что выпьем? – спросил я.
– Мы что, на собрании? – съязвила она.
– Предлагаешь не превращать пьянку в дебаты?
– Ты против?
Я был только за. Мы выпили, потом выпили еще. Вино было вкусным и каким-то шальным. Мне захотелось вдруг выкинуть что-нибудь этакое, как в юности или даже в детстве. Но вместо этого я впился губами в губы Аделаиды. В следующую минуту наша одежда уже беспорядочно валялась на полу, а Аделаида ловко скакала, сидя на мне, профессионально пришпоривая меня каблучками своих туфелек. Она обожала доминировать, о чем и дала мне понять уже в первые секунды матча. Я никогда не страдал мужскими комплексами, поэтому легко отдался на милость победительницы, о чем нисколько не пожалел.
Потом был сладкий, глубокий сон и уже ставшее традиционным пробуждение в объятиях усмирителя. На это раз я был свернут в бараний рог и положен лицом на холодный грязный пол. Мне было больно, холодно и нехорошо. Меня мутило, затекшее тело ныло, а сфинктер мочевого пузыря держался из последних сил. Короче говоря, пробуждение было настолько хреновым, что я от всей души выматерился. Ответом мне был писклявый собачий лай, – так обычно лают небольшие собачонки. Затем похожий на воронье карканье женский голос произнес, обращаясь к псине:
– Филечка, солнышко, хочешь сказать, что он проснулся?
– При условии, что это не какой-то дурацкий сон, – ответил я за пса.
– Да ты шутник.
– А что мне еще остается.
– Ладно, пообещай быть паинькой, и Боб тебя отпустит.
– Торжественно клянусь.
– Отпусти, – это уж было сказано усмирителю.
Команда была тут же выполнена, и я смог принять сидячее положение и осмотреться.
Я сидел на бетонном полу в комнате с бетонным полом, стенами и потолком. Из одежды на мне не было ничего, но благодаря тому, что мне было плохо, мне было не до стеснений. Посреди комнаты с потолка свисала лампочка. Окон