Держали идеи-цепи про то, что мы живём в лучшем месте, а кругом враги. Но всё же в то время я нашла ещё один способ убедить его следовать за мной. Он тогда сильно пристрастился к выпивке и прочей бурде, замутняющей разум. Но подобного зелья в округе становилось всё меньше и меньше. Я поклялась, что вычитала в старой газете об огромном заводе, который проработал дольше всех подобных сооружений, поскольку производил спирт и лекарства. И возможно, он до сих пор функционирует. Понятное дело, я соврала. По правде сказать, я терпеть не могла одурманенного Льда, но коммуна опостылела мне в разы сильнее. Когда мы двинулись в путь, братья Льда уже несколько месяцев не появлялись дома, поэтому задерживать нас было особо некому. Сначала мы взяли развалюху на колёсах – нечто похожее на крытую телегу с железным рулём, к которой был пристроен громоздкий паровой двигатель, пожирающий любой вид топлива. Лёд разработал какой-то свой состав вонючей горючей жидкости – она булькала и воняла в баках, периодически мы подсыпали в жижу мусор и разную труху. Пока не выпал снег, наше скукоженное нечто отлично волокло нас по бездорожью. Хотя страх, что баки однажды взорвутся, никогда меня не покидал. Видите ли, в нашей коммуне было несколько паровых машин, созданием таких агрегатов как раз и занимались родители Льда. Но несчастный случай, а именно – взметнувшийся в небеса столб пламени, в один миг убил их обоих. Это случилось давно, я смутно помню, как мы все сбежались поглазеть на чёрные обугленные останки, которые Председатель с мужиками зачем-то разложили на расстеленной простыне. Особое впечатление на меня произвела отвалившаяся голова. С тех пор во мне только укоренился страх умереть, сгорев заживо.
Я не знаю, когда точно Лёд догадался, что я понятия не имею, куда мы едем, но к тому времени он уже и сам передумал возвращаться в коммуну. Теперь вся наша жизнь представляла себе движение ради движения. Мы не искали смыслов, не ставили целей и не задерживались подолгу на одном месте. Разве что, когда снег лёг основательно и вдруг стало понятно, что в следующие недели дороги занесёт ещё сильнее, мы решили обустроить место для зимовки. И вот что я скажу: одно дело – путешествовать с парнем, и совсем другое – жить в тесной коморке. В какой-то момент я не выдержала и сбежала, даже толком не захватив вещей. Глупо, я знаю, ведь от Льда всё равно невозможно так просто отделаться. Просто я устала всё время слышать от него: «Не придумывай!» – как будто я только и делаю, что притворяюсь. Вероятно, поэтому в ночь накануне побега мне приснилось, что я заперта в крошечном телевизоре, похожем на тот последний пузатый экспонат, который озарял грязную берлогу Льда и его братьев своим тусклым голубоватым светом. Мне было больно и страшно. Из порезов на боку текла горячая липкая кровь. Я царапала стекло экрана изнутри, зная, что за ним собрались зрители. Я их не видела, но слышала прерывистое дыхание и шорохи. Я кричала, надеясь, что хоть один из них додумается разбить проклятый ящик и выпустит меня. Но потом с ужасом
