А Ист был. Он рядом и сейчас. Лео крепче сжимает его ладонь, стискивает железной хваткой, чтобы он остался с ней, чтобы не отпускал от себя, чтобы не дал ей исчезнуть.
– Может, выйдем на улицу? – предлагает он. – Подышишь воздухом, а?
– Нет. Я должна слушать, – противится Лео, и музыка вихрем проносится мимо обоих, точно потерявший управление автомобиль – нечто такое, чего ни одному, ни другой не остановить.
– Хорошо, хорошо, – говорит Ист. Он подзывает Мэдисон, отдает ей камеру – Мэдисон молча ее забирает, – берет Лео за руку и ведет к середине площадки.
Лео все еще плачет и сознает это, но ей все равно. Ист не позволит ей потеряться. Его ладонь теплая и влажная, и он держит ее так крепко, что Лео чувствует биение его пульса и тоже крепко-крепко вцепляется в его пальцы, страшась их выпустить, страшась снова его потерять. Она поднимает на него взгляд, однако Ист смотрит прямо перед собой и лишь коротко пожимает ее ладонь, и она отвечает тем же. Взаимные извинения принесены и приняты, Ист и Лео кружат по площадке, купаясь в мерцающем свете фальшивых звезд.
На лице Иста блестят капельки влаги. Слезы или пот? Лео не знает, да это и не важно. В конце концов, вся соленая вода одинакова.
Когда они покидают роллердром (прежде чем сотрудник катка забирает у Хлои микрофон, она успевает громко объявить: «Домой идти не обязательно, главное, не останьтесь здесь!»), ночной океанский воздух на контрасте с волглой духотой помещения кажется ледяным. Вокруг тишина, как в гостиничном коридоре или как в машине, когда садишься в нее после оглушительного грохота концерта. Отсутствие шума давит на уши; после трех часов на роликах подошвы кроссовок кажутся Лео непривычно гладкими, так что до парковки можно не просто дойти, а доскользить.
Ист выходит вместе с ней, через плечо перекинута сумка с камерой. Лицо у него высохло – проводив Лео к бортику, он украдкой вытерся рукавом. Мэдисон смотрела на них вытаращив глаза, но, когда Ист поблагодарил ее за то, что приглядела за камерой, лишь молча кивнула. Едва он укатился обратно, Мэдисон сгребла Лео за руку и прошипела:
– Это что вообще было?
– Это… между нами. – Лео постаралась произнести это как можно небрежнее, однако сердце продолжало ухать в груди, а пальцы до сих пор ощущали прикосновение теплой крепкой ладони.
Мэдисон больше ничего не сказала, но Лео почти что слышала ее мысли.
Подруга остается на катке помогать родителям с уборкой – во всяком случае, так она объясняет, – и на прощание обнимает Лео.
– Я так рада, что ты пришла, – говорит Мэдисон.
– Я тоже, – отвечает Лео и не лукавит.
Она повеселилась, это правда, и впервые за много месяцев провела больше тридцати минут, не думая о Нине и о том, как ее безжизненная рука свисала с носилок. Лео крутит кольцо на пальце,