– То так, хрестьяне мы, князя Воротынского холопы… были, – пробормотал Михайла. – Хлеб его продавать привезли, сказывал я тебе.
– Ну, то-то и есть, что холопы вы. А думаешь, к нам мало холопов прибилось? На своих бояр поднялись. Наш царь и им всем волю сулит.
«Правда, стало быть», подумал Михайла.
– Вот у нас и лист есть от Болотникова.
– Это кто ж – Болотников? – спросил Михайла.
– А это царя Дмитрия воевода. На Москву он идет Шуйского с престола свесть, а Дмитрия опять посадить. Вот он всех и скликает, кто за Дмитрия стоит, и волю всем сулит.
«Не врал, стало быть, Невежка», подумал Михайла.
– Болотников-то уж, слышно, под Москвой, – продолжал Артюшкин. – Вот и лист от него, от Болотникова. Гляди.
Артюшкин вынул из-за пазухи смятый лист и протянул Михайле.
– Неграмотный я, – сказал Михайла. – Не прочесть мне. Ты лучше так мне скажи, чего он там пишет.
Ему хотелось услышать еще раз то, что ему говорил Невежка. Очень уж трудно было сразу поверить в такое.
– А он про всех там пишет, всем сулит волю, – заговорил Артюшкин. – Холопам велит на бояр подыматься, именье их зорить, добро по себе делить – коней там, скот, оружье. А сами чтоб собирались, воевод и окольничих из себя выбирали и к нему в помощь шли бы. И города, что Дмитрию крест не целовали, забирали бы. А кто – пишет – хорошо ему послужит, тому Дмитрий вотчины ослушных бояр отдаст и поместья… Ну, ты чего ж молчишь? – обратился Артюшкин к Михайле. – Аль уж больно сладко холопом у князя быть?
– Чудно́ больно, – пробормотал Михайла, – То холоп был, а то…
– А то воеводой станешь, – захохотал Артюшкин. – Аль плохо? Вот тебе Варкадин и меч посылает. Гляди.
Он протянул Михайле длинный меч на перевязи.
Михайла весь просиял и нерешительно взял в руку меч.
– Вон и холопов гонят, – прибавил Артюшкин. – Чего там! Поговори с ними, да и айда. Варкадин уж, верно, из лесу вышел, а там и до Нижнего недалеко. Ты гляди, сколько холопов-то! Цельное войско.
Мордвины уже все ушли следом за Варкадиным, и теперь на поляну валом валили русские мужики. Оборванные, грязные, с топорами, с рогатинами, с кошелями за спиной, а которые с голыми руками. Но лица у всех были суровые.
Михайла внимательно всматривался в них. Вон и его обозчики бредут кучкой, и Невежка с ними.
Михайле захотелось поговорить сперва со своими. Он вышел из шалаша и пошел навстречу им.
– Михалка! – крикнул, увидав его, Савёлка, – а мы было думали – не запороли ль тебя? Вечор больно голосили тут, как нас пригнали.
Невежка, стало быть, не сказал им, что видел его.
– Не. Жив, – ответил Михайла. – Никакой мне от них обиды не было. А вы как?
– Ништо, – послышались голоса, – обиды и нам не было. Накормили. Лошадям тоже корму дали. Нехристи, а хошь бы и православным.
– Которые